Анатомия ROLE PLAYS (18+)

Андрей Гусев

Русский писатель предпочитает «тему»

 

1. Джей 2.0   

 

Не все рождаются, но каждый умирает. Не ко всем приходит любовь, но каждая любовь умирает. Рано или поздно. Лучше поздно — наверно, именно для этого существует BDSM.

 

— Милый, думаю, что долгая изнурительная порка разнообразными девайсами поднимет тебе настроение. Лично я готова к подобному времяпрепровождению и надеюсь получить неслыханное удовольствие от вида твоих  раскрасневшихся ягодиц. Так что решено: сегодня в полночь состоится порка. При свечах. Я ведь ещё не драла тебя при свете ароматических свеч?! — заявляет Джей, когда мы вернулись из ресторана “Нет Name”, где в узком кругу отмечали наше повторное бракосочетание. 

— Свеч… — передразниваю я Джей, — может быть, лучше сказать «свечей»? В каком разведцентре тебя учили русскому языку? Ты, небось, какая-нибудь индийская шпионка.

— Ты глуп! Сегодня, милый, став твоей женой повторно, я начну мастерить из тебя идеального мужа.

— Джей, но ведь я и есть твой идеал, isn’t it?

— Милый, ты сам любишь говорить, что нет предела совершенству. Я буду совершенствовать тебя за счёт красоты. Могу даже воспользоваться некоторыми твоими приёмчиками... ну, когда ты посвящал меня в рабыни, помнишь? — хитро подмигивает Джей. — Теперь у нас будет посвящение в идеальные мужья.

— Что для этого нужно? — подыгрываю я Джей.

— Много чего нужно...  К тому же я решила, что не стоит тебя пороть ротанговой розгой. Это какое-то варварство. Я буду беречь шкурку на твоей красивой попе. Для твоего послушания сгодится мужской пояс верности, а для подчинения можно использовать страпон; надеюсь, слышал про такую штучку?

— Вот ещё, я не хочу, чтобы меня ебали.

— Никто и не будет тебя ебать. Кроме меня. Идеальный муж – это тот, которого жена может отыметь в любой момент…  когда ей заблагорассудится. Ты и мужской пояс верности отказывался носить. Но всё получилось. Может быть, страпон тебе даже понравится. Мы ведь ещё не пробовали.

Плеснув в стакан джин “Beefeater”, я делаю большой глоток жгучего напитка – чистого, неразбавленного. Явственно, словно поток расплавленного металла, джин несётся по пищеводу и плюхается в желудок. После джина дарю Джей самую гадкую ухмылку, на какую только способен; потом вежливо объясняю:

— Дорогая, если тебе хочется заняться анальным сексом, то попробуй с Натальей. Я даже готов посмотреть, наверняка будет восхитительно. А хочешь, я сниму видеофильм?

— С Натальей я попробую. А тебя, милый, если будешь зубоскалить, ждёт CFNM. Знаешь, что это такое?

— Clothes female and nude male, так что ли? И где ты собираешься развлекаться подобным образом? Может быть, на Красной площади у Кремля?

— Нет, милый, я не стану прибивать твои balls к брусчатке напротив мавзолея. Перфоманс с яйцами уже устраивал на Красной площади один забавный художник. Буду водить тебя на цепи по дачному участку: напоказ, голого. Если тебе вздумается плохо себя вести. Okay?

— Джей, ты идиотка. Кому ты собираешься меня показывать? На даче со всех четырёх сторон глухой двухметровый забор, забыла что ли?

— Ага, глухой… только в щели между досками постоянно глазеет твоя соседка-потаскушка. Когда увидит, как я прогуливаю на цепи своего голого мужа, то живо перестанет строить тебе глазки.

—  Может быть, соседка влюблена в меня. Ты хочешь лишить её самого святого волшебного чувства?

— Ну, если секс считать магией и волшебством…  Мне тут в интернете попалось фото, где девушка ведёт голого парня на цепи. У неё в руках цепь и зонтик, потому что моросит дождь, а он ползёт за ней на четвереньках. Милый, думаю, надо попробовать. Кстати, в салоне у Натальи появилась новая мистресс – миссис Аманда. Когда-то она была учительницей, и наверно, по этой причине у неё есть коллекция разнообразных линеек, которыми она дерёт непослушных парней. Teaching с помощью линейки… по-моему, забавно. Хочешь, с ней познакомиться?

— Зачем мне нужна твоя Аманда?! Лучше я сниму видеофильм о том, как вы с Натальей развлекаетесь страпоном. Я даже название придумал: «Две мистресс и страпон».

— А ты, милый, осёл, — доверительно сообщает моя повторная жена. — Может быть, тебе хочется отведать азиатских мистресс? Ты скажи. Говорят, они будут покруче той чёрной девки Тиффани, что секла тебя до беспамятства в Натальином салоне. Секла по моей просьбе, милый.

— Джей, в Индии ты наверняка пользовалась бешеной популярностью, ведь коровы там священные животные. И чего ты оттуда уехала?

Джей утробно урчит. После чего мне хочется сказать, что она похожа на жабу, которую надули воздухом через соломинку, вставленную в задницу. Наверно, она умеет читать мои мысли, поскольку её мордочка багровеет.

Делаю ещё один глоток джина, стакан мой оказывается пуст, тогда как в посудине с “Beefeater” ещё больше половины содержимого. Мне ужасно хочется устранить это несправедливое соотношение. Джей, словно, угадывает мои мысли и злобно шипит:

— За пьянство тебя надо не ебать, а драть, как школьника – линейкой по заднице.

— Вот ещё… самое большее, что может случиться от джина – это моя безвременная кончина. Обычная история, поскольку смерть в России естественна, а жизнь тут – настоящее чудо. Разве об этом не говорили в твоём индийском шпионском центре?

— Любимый, сегодня ты красноречив, как Тацит.

— Да что мог твой чёртов Тацит?! Наверняка он даже не драл своих женщин крапивой по их прекрасным ягодицам. В отличие от меня… — тут глаза Джей наливаются кровью, — хотя, возможно, всё дело в том, что у римских матрон были неаппетитные зады, — приходится добавить мне, чтобы успокоить Джей.

Я дважды включаю и выключаю настольную лампу. Теперь Джей похожа на изящную статуэтку, только вместо мрамора безвестный скульптор использовал человеческую плоть. Статуэтка призывно смотрит на меня, её дыхание становится слегка учащённым. Мы глядим друг на друга через висящее на стене зеркало. В очередной раз у Джей появляется её фирменный немигающий взгляд; где только учат подобному?!

— На суахили это звучит как атака кутумба – хочу ебаться. Так ведь? Нет, дорогая, не сейчас.

На мгновение я закрываю глаза и тут же чувствую, как Джей касается моих губ, её язык раздвигает их, проникает внутрь. Джей требовательна и настойчива, она волнует меня.

— Нет, не сейчас, — повторяю я и отрицательно мотаю головой.

Джей смотрит на меня широко раскрытыми глазами.

— Но почему?

— Накупенда – я люблю тебя, дорогая, но… у нас нет времени, — в ушах у меня начинают стучать маленькие молоточки. Мне приходится сделать отчаянный глоток джина прямо из горлышка бутылки. Только после этого гул молоточков исчезает, и мысли приходят  в порядок.

— Уже скоро полночь. На это время ты назначила ароматические свечи и что-то там ещё…

В качестве утешения  я протягиваю Джей высокий бокал джина с тоником.

— В бокале нет льда! — капризным тоном ворчит она.

— Чёрт с ним, со льдом! Зато в полночь ты сможешь насладиться новым шоу под названием «Идеальный муж».

— Ладно, милый… на сей раз я тебя прощаю. Хотя твоей попе придётся ответить за отказ. Иди, готовься.

 

…Когда без четверти двенадцать я возвращаюсь в нашу гостиную, Джей продолжает размышлять вслух:

            — Если придётся отправиться в поездку без мужа, то буду назначать тебе chastity massage в салоне у Натальи. Знаешь, что такое девственный массаж?

Отрицательно мотаю головой.

— Ты получаешь оргазм, не снимая мужского пояса верности.

— Как это? — неподдельно изумляюсь я.

— Используется вибратор для твоих balls.

— Джей, у тебя бесподобное тело с восхитительными округлостями и весьма длинными конечностями. Но твои сексуальные идеи начинают меня утомлять, — тут я не выдерживаю и срываюсь на крик: — Ты можешь выключить этот чёртов телевизор?

— Ну, милый, он же работает без звука, и там показывают твоего любимого альфа-стерха.

— Плевать на альфа-стерха! — ору я; потом, немного успокоившись, миролюбиво объясняю: — Джей, твои постоянно безумные секс-пристрастия напоминают трогательную историю про щуку. Я тебе не рассказывал?

— Нет, милый. Раньше ты просвещал меня относительно физических частиц тахионов, а также крыс и центров удовольствия в их голове. Что было весьма поучительно и пригодилось, когда по моей просьбе леди Наталья вырабатывала у тебя условный рефлекс. Она даже название тогда придумала: эффект обломанной розги. Помнишь?

— Ты идиотка!

— Милый, сообщишь это, когда я буду тебя пороть. Ладно? — Джей смотрит на меня вызывающе и лукаво, — а пока лучше успокойся и поведай историю про свою щуку.

— Чёрт с тобой! слушай. В большой аквариум биологи запустили щуку. Через некоторое время часть аквариума отгородили толстым стеклом, за которое щука попасть не могла. Когда щука пыталась заплыть в отгороженную часть аквариума, она натыкалась на невидимое в воде стекло, долго билась, пытаясь проникнуть сквозь преграду. Потом отступала, после чего всё повторялось раз за разом, пока рыба не обессилила, постигнув тщетность своих попыток, — Джей внимательно слушает мой рассказ. — Спустя длительный промежуток времени стекло из аквариума убрали. Но щука больше никогда не пыталась заплыть в другую часть аквариума. Она обитала в маленьком пространстве, хотя могла бы плавать во всём объёме. Но она больше ни разу – понимаешь? – ни разу даже не пробовала попасть в другую часть своего водного дома.

— Замечательный рассказ, милый. И что он означает?

— А то, что ты ведёшь себя как эта дурацкая щука.

— А по-моему, твои биологи – форменные изверги, понапрасну  мучавшие рыбу. Ладно, уже полночь, нам пора в тёмную комнату, настало время зажечь в ней ароматические свечи, — хихикает Джей. — Ещё я решила, что мистресс с линейкой – это не для тебя. Я сама буду наказывать тебя линейкой. Сегодня по твоему толстому заду. Но если разозлишь меня, то выдеру линейкой твой cock. Привяжу мужа к цепи в игровой комнате,  спущу с  него штанишки, после чего буду драть твой стоящий пенис линейкой, понял? Хочешь попробовать?

— Джей, я специально молчал и не перебивал, чтобы до конца понять степень твоего безумия. Ты начиталась книг своего любимого мэтра Андрея Гусева. Но то ж романы, а ты тащишь прочитанное в реальную жизнь. Ты – полная идиотка.

— Ага… — покорно соглашается Джей, — милый, во многой мудрости много печали. Ты злишься, потому как проигрываешь в области сексуальных фантазий этому писателю… И линейкой драть будут именно тебя. Особенно больно, если увижу, что ты глазеешь на других баб, — зло добавляет она. — Ты, кстати, подумай, что тебе больше подходит:  cock punishment или strap on.

— Хочешь сказать, что от пеггинга с тобой я ещё и удовольствие получу?

— Надо же, какой догадливый муж мне достался, — говорит Джей и чмокает меня в щёку.

Она смотрит на меня широко раскрытыми глазами, потом хлопает своими длиннющими ресницами.

— Милый, я просто пытаюсь спасти тебя от скуки. Любовь – это ведь когда тебя понимают, не правда ли?

— Джей ты бесподобная комбинация идиотки и стервы. Берёшь пример со своей полоумной подруги Натали?

—  Yes, sir. Что ещё сэр?.. впрочем, хватит болтать, — ухмыляется Джей, берёт меня за руку и ведёт в комнату для role plays.

 

…Мои поднятые, словно я сдаюсь, руки привязаны к свисающей с потолка цепи; ноги, чуть ниже колен связаны вместе широкой чёрной лентой; из одежды на мне голубые штанишки, которые, похоже, стали для Джей фетишем. Она завязывает мне глаза белой шёлковой лентой. Движения у Джей вкрадчивые, плавные, медлительные, как у тигрицы перед удачной охотой. Когда лента туго закреплена, наступает тишина; я не вижу Джей, не слышу её, не знаю, что она делает. Говорят, раньше гипнотизировали с помощью тиканья часов. Джей гипнотизирует меня полной абсолютной тишиной и темнотой. Да уж, сплошной чёрный квадрат, да ещё безмолвный. В этой безумной тишине мне чудится, что Джей везде — в любой точке пространства и даже внутри меня. Реальным остаётся лишь запах, волнующий меня запах горящих свечей, которые зажгла Джей. В их аромате присутствует что-то неуловимо острое, пряное, даже болезненное. Может быть, это запах безумия.

Однако everything that has a beginning… has an end. Тишина нарушается приказом жены:

— Открой рот!

— Зачем?

— Милый, за вопрос «зачем» я буду назначать дополнительное наказание. Здесь на столе лежат линейки разного цвета и длинны, какую ты предпочтёшь? …молчишь? Ладно, тогда я выберу сама. Пусть… пусть будет пятидесятисантиметровая вещица из полупрозрачной зелёной пластмассы. Знаешь, что я буду ей делать? Знаешь, знаешь… тебе нужно только сказать, сколько  strokes ты хочешь получить.

— Я нисколько не хочу.

— Если ты не хочешь нисколько, как изволишь выражаться, то почему же твой пенис so hard? — говорит Джей и спускает с меня голубые штанишки до колен.

— Стерва! — коротко комментирую я.

— Открой рот! — снова командует Джей, — не бойся, я хочу покормить тебя свежей клубникой, милый. Я даже почищу её для тебя.

Открываю рот, как велено, и получаю большую клубничину. Джей ждёт, когда я прожую, потом даёт новые ягоды.

— Сознайся, милый, другие женщины давали тебя свежую клубнику, когда ты стоял перед ними прикованный к цепи, с повязкой на глазах и в спущенных штанах?

— Ты идиотка и охуевшая стерва! — сообщаю я своей жене.

Джей молчит бесконечно долго.

— Эй!.. ты будешь немой целую вечность? — вопрошаю я. — Джей, оставь бесконечность в покое!

— Милый, я просто думаю, что делать дальше. Здесь целая тарелка ягод и другие полезные вещицы. Хочешь клубнички?

Молча киваю, открываю рот. После чего во рту оказывается вовсе не клубника, а что-то большое и круглое.

— Милый, я придумала способ, чтобы ты не ругался и не задавал глупые вопросы, — хихикает Джей, застёгивая ремёшок у меня на затылке.

— Сука, блядь!.. — пытаюсь крикнуть я; в результате возникает лишь мычание, после которого смех Джей звенит колокольчиком. Я в полной её власти.

— I love to watch You suffer. Be still!  И послушание тебе зачтётся. К тому же, милый, я решила не тянуть с твоей инициацией. Идеальный муж мне нужен прямо сейчас, чего ждать?! Ты рассказывал про глупую щуку в аквариуме…  хорошо, давай попробуем выйти за прежние границы. Сегодня я покажу, что тебя ждёт за плохое поведение. Всего десять strokes, но они будут по-настоящему крепкие.  Ten strokes для пробы. Линейкой… по твоему пенису, милый. И не мычи так злобно. Порка пениса пойдёт тебе на пользу, — докладывает Джей. — От боли, милый, появляется особая близость. Подумай сам: если когда-нибудь мы расстанемся или я умру, ты сможешь вспоминать, как я воспитывала тебя.

На какое-то время опять возникает звенящая тишина. Её прерывает вкрадчивый голос Джей.

— Может быть, ты не знаешь: после порки пениса следует сказать thank You very much. Не забудешь, милый? Когда кончивши teaching, я вытащу этот красный шарик из твоего рта, не забудь, что надо произнести. Иначе дам ремня.

В ответ я мычу что-то матерное.

— Перестань шипеть, любимый! Это не к лицу для real man, которого я сейчас делаю из своего мужа.

Джей выдерживает короткую паузу, потом объявляет:

— Итак, приступим. Надеюсь, ты хорошо запомнишь эту нашу брачную ночь. И не станешь делать прежних ошибок…

Снова в моей голове возникает чёрный безмолвный квадрат. Это длится мгновение или целую вечность, кто знает? Потом я ощущаю прикосновение рук Джей, появляется эрекция, что чертовски приятно. Чуть позже руки Джей исчезают, я слышу свистящий звук рассекаемого воздуха и… получаю резкий удар линейкой – первый из десяти предстоящих…

 

 

Почему-то всегда Джей делает со мной то, что желает именно она, а не то, что могло бы выйти у нас обоих. Впрочем, разрешить жене пороть – это ведь тоже секс: необычный, неповторимый, доступный не каждому. За подобные безумства и стоит любить мою Джей. Которой я готов сказать: «Не могу – слышишь? – не могу без тебя жить». И добавить, как она приказала: “Thank You very much!”

2. Джей и литература

 

— Джей, сексуальным отклонением можно считать только полное отсутствие секса, всё остальное – дело вкуса.

— Да, милый, я знаю. Это слова дедушки Фрейда.

— Правильно. И эта аксиома Зигмунда Фрейда свидетельствует о том, что ты вполне можешь быть и женой, и рабыней одновременно. Почему нет?

— Потому что в супружеской жизни строгое воспитание ждёт тебя. Лучше огранить бриллиант самой, чем надеяться на случай. Доволен, что я сравниваю тебя с бриллиантом?

 — Намедни ты именовала меня ослом.

— Ну, милый… сознайся, тебе ведь понравилось посвящение в идеальные мужья в нашу брачную ночь? По-моему, было восхитительно, isn’t it?! — говорит Джей и лукаво смотрит на меня.

— Дарлинг, скажи: какой язык ты знаешь лучше – русский, английский или суахили? — пытаюсь я перевести разговор на другую тему. — Ты жила в местах, где говорят именно на этих языках, верно?

— Упс!.. должно быть, суахили. Он был первым. Но теперь уже русский. Общаясь с тобой на русском, все другие языки начинаешь забывать. Колоссальность твоего ума, милый, подавляет меня, — смеётся Джей, имитируя мою давнюю фразу.

— Я в этом никогда не сомневался, дорогая. Ты ведь стоишь на самой низшей ступени развития! Ты ещё только формирующееся, слабое в умственном отношении существо, — напрягая память, цитирую я классика, — все твои поступки чисто звериные.

—  Ага, милый…  ты б ещё спросил, что я могу сказать по поводу переписки Энгельса с этим… как его, дьявола… с Каутским.

— Тэк-с. А что ты скажешь относительно слонов, дорогая? — недоверчиво спрашиваю я у Джей.

—  Что ж, я не понимаю, что ли? Кот – другое дело, а слоны – животные полезные, —  изрекает Джей.

Первым не выдерживаю я и начинаю дико ржать…

— Скажи, Джей,  почему для своих занятий ты выбрала историю литературы. Зачем читать огромные трактаты о романах, не проще ли прочитать сам роман, написать рецензию или отредактировать рукопись?

— История литературы куда увлекательней, чем работа редактором.

— Отчего же? Сделать из дурацкой рукописи настоящую конфетку, разве это не достойное занятие.

— Милый, всё стоящее уже давно написано. Даже в таком экзотическом жанре, как эротический триллер, после Полины Реаж, Ксавьеры Холландер, Джекки Коллинз и миссис Джеймс ничего нового придумать невозможно.

— Что это за тётки?

— Полина Реаж – псевдоним одной абсолютно невзрачной француженки по имени  Анна Декло, той самой, что написала «Историю О». Она давно умерла. Холландер же напротив очень яркая женщина, родилась в Индонезии, жила по всему миру, имела кучу мужчин, да она и сейчас жива. Самая известная её вещь – роман «Счастливая проститутка». Триллеры Коллинз в чём-то схожи с классическим любовным романом, а про Джеймс ты наверняка слышал: три книги про пятьдесят оттенков.

— Дорогая, должен тебя огорчить: я даже читал. Что потребовало от меня героических усилий. Мне больше понравился лимоновский «Палач».

— Ну, у Лимонова – это частное ответвление, спровоцированное его тогдашней западной жизнью. К тому, что нынче именуют темой, после «Эдички» и «Палача» он больше не возвращался, — объясняет Джей. — Ты бы ещё вспомнил маркиза де Сада, австрийца Захер-Мазоха и его «Венеру в мехах». Всё это ужасное старьё.

— А не старьё это Андрей Гусев, так что ли?

— Милый, то особый случай, к тому же человек не мнит себя писателем. А вообще-то, новых книг на тему БДСМ совсем немного.

— Так уж и немного, — недоверчиво бормочу я. — Зайдёшь на какой-нибудь нижегородский сайт знакомств, а там рубрика «Рассказ на ночь». И читай себе на здоровье всякую эротическую белиберду.

— Там что, есть «тема»?

— Тема будет у нас с тобой! — не дождавшись моего ответа, восклицает Джей, — за то, что ты ползаешь по всяким сайтам знакомств. Как насчёт посещения Натальиного салона?

— Вот ещё… с какой стати?!

— За сайты знакомств, милый, тебя ждёт ballbusting в салоне у Натальи. Даже ротанговая розга от Тиффани покажется тебе нежной забавой по сравнению с ballbusting.

 

— Джей, ты любишь красный перец? — спрашиваю я, чтобы в очередной раз сменить тему. —  Все революционеры должны любить красный перец, а ты ведь экстремистка. Если б не история литературы, ты наверняка боролась бы за свободу народов банту. Или придумывала бы новые виды секса.

— Милый, болтаешь ты очень хорошо, лучше б ты так же хорошо научился трахаться,  — в глазах у Джей мелькают искорки безумия. — И раз ты любишь болтать, я придумала тебе новое занятие: будешь развлекать меня чтением вслух.

— И что же мне следует читать вслух? Твои дурацкие фолианты по истории литературы?

—  Ты глуп. Ты будешь читать вслух эротическую прозу. Это пойдёт тебе только на пользу.

— Небось, прозу твоего непревзойдённого Андрея Гусева.

— Ага, милый. И, пожалуй, начнём прямо сегодня. Вот…  — Джей кладёт на журнальный стол в гостиной красненькую книжку формата покет-бук с полуголой девкой на обложке. Над головой у девицы надпись «ПРЕЗЕНТАЦИЯ», а чуть ниже красуется фамилия автора; действительно, Андрей Гусев.  —  Издано в Москве в одна тысяча девятьсот девяносто третьем году, —  продолжает Джей, — там есть рассказ «Проклятые большевики», говорят, что эротический.

— Девяносто третий год – это, по-твоему, не старьё? Помнится, всякий старый хлам ты не любишь.

— Ну и пусть. Я этот рассказ ещё не читала, порадуй меня! — капризным тоном восклицает Джей.

— Дарлинг, определённо ты испытываешь пиетет к этому Гусеву, словно он – твой отец.

— Ага, отец. Он мой отец ровно в той же степени, как и твой.

— Ну, так и читай своего папашу! я-то зачем нужен?!

— Милый, знакомая тебе линейка из зелёной пластмассы соскучилась без работы. Или, может быть, ты предпочитаешь посетить Натальин салон? Ты скажи.

— Нет, нет! давай отложим линейку и сессию у Натальи  до лучших времён.

— Тогда читай, это будет твоя презентация и дебют в качестве чтеца. Ну, давай, же! и чтоб без перерывов!

— Чёрт с тобой! — в сердцах говорю я и принимаюсь читать вслух.

 

 

...Вместе с молодой симпатичной женщиной он прошёл в комнату, посередине которой стояла кровать, рядом два кресла и небольшой журнальный столик, в углу тумбочка.

— Вам положено двадцать пять ударов плетью, — сказала женщина. — Раздевайтесь и ложитесь в кроватку, попочкой вверх, — пояснила она и выразительным жестом показала на кровать. — Я скоро приду.

Он оказался в комнате один. Нехотя разделся. Остался только в беленьких трикотажных кальсонах, плотно облегающих его попочку. Их снять он постеснялся. Лёг в кровать. Через минуту-другую женщина вернулась. В руках она держала плеть и две ленты — красную и зелёную. Она улыбнулась, увидев его в кальсонах, готового к порке. Положила плеть на журнальный столик около кровати. Попросила его вытянуть руки и связала их вместе у запястья зелёной лентой, а затем привязала их к спинке кровати. Красной лентой связала ноги.

"Хорошо, что хоть кальсоны не спустила", — подумал он. А девчонка была действительно красивая. Правильные черты лица, длинные слегка вьющиеся волосы, худенькая, ножки — длинные, светло-серая джинсовая юбка прикрывала их только до колен, туфли из джинсовой ткани, на высоком каблуке, батник в клеточку с закатанными рукавами, красивые руки, длинные холеные пальцы, ногти покрыты нежно-розовым лаком...

Пока он так разглядывал её, она повернулась к нему спиной, нагнулась над журнальным столиком, чтобы взять плеть. "Зад у нее — что надо, сексуальный", — подумал он. С плетью в руке она подошла к нему. Пристально посмотрела, разглядывая его загорелый торс, контрастно выделявшийся на фоне белых кальсон. Пороть она явно не торопилась. Пенис у него вырос до таких размеров, что он уже не мог лежать на кровати. Стыд прожёг его насквозь. Он — почти голый, связанный, беспомощный — лежит перед такой красивой изящной женщиной, и она будет сечь его. Стыдно ужасно...

Она неторопливо подняла плеть, задержала её на несколько мгновений в воздухе, как бы примериваясь к его попочке, и первый робкий удар прошёлся по его ягодицам. Второй — был уже намного крепче. Третий — был совсем ловкий — такой, что он даже вскрикнул от боли. Она продолжала драть его, а он не смел поднять на неё глаза. Ему было больно, но эту боль заглушало чувство стыда — его порола ЖЕНЩИНА.

— ... Шесть, семь, восемь, — считала она вслух. И вдруг остановилась. Положила плеть на кровать рядом с ним. Нагнулась и лёгкими небрежными движениями стала снимать с него кальсоны. Она стянула их до середины бёдер, да так и оставила. Стыд какой! Он смотрел на нее широко раскрытыми глазами. А она снова взяла плеть, замахнулась и ... её джинсовая юбка задралась, и он увидел краешек бледно-голубой комбинации. И тут же резкая боль обожгла его голую попочку — как наказание за то, что он увидел нечто недозволенное. Он закричал. А потом повторилось всё сначала: задралась джинсовая юбчонка, он увидел голубенькую комбинацию с кружевами на фоне стройных ножек в телесных чулках, и тут же — резкая боль, которую он ощутил своими голыми ягодицами, его истошный крик. И опять то же самое...

— Двенадцать, тринадцать, — она продолжала бесстрастно считать. Наверно, его крик производил на неё впечатление. Она стала замахиваться сильнее, пороть крепче. Он кричал от боли, но стыд заглушал самую жгучую боль. То, что он был в спущенных кальсонах, голый, видел её голубую комбинацию, — придавало стыду какую-то сексуальную окраску. Его пенис неумолимо наливался кровью. А она всё порола и порола.

—…Шестнадцать, семнадцать, восемнадцать.

Край её юбчонки от резкого движения вспорхнул вверх, словно птица, и он увидел её штанишки нежного небесно-голубого цвета. В глазах у него все поплыло. И прежде, чем он почувствовал удар по ягодицам, он познал огромное наслаждение, классную эйфорию, которая вобрала в себя всё: и стыд от порки, от того, что он лежит голый, в спущенных кальсонах перед молодой красивой женщиной, и краешек голубых штанишек и боль его ягодиц. Нет, это была не порка, это было что-то ужасно сексуальное. Какое-то мгновение он не слышал её счёта. Его пенис неукротимо пульсировал и, как вулкан выбрасывает лаву, извергал потоки спермы на кровать под ним. И только, когда он стал постепенно приходить в себя, он услышал и почувствовал:

— Двадцать два, три, четыре.

Вот, когда было по-настоящему больно. После оргазма стыд уже не заглушал боль, стыда попросту не было. Были только боль и непонятная горечь.

— Двадцать пять.

Кажется всё, ну и порка. "Как теперь вставать с кровати? Я же залил её спермой", — пронеслось у него в голове. И всё же в этой порке было что-то приятное. Таких острых ощущений он не испытывал никогда...

 

— Хорошо я тебя выдрала? Конечно, можно было тебя покрепче высечь, но мне стало жалко твою бедную попочку. Она у тебя производит впечатление, — говорила молодая женщина — его супруга, развязывая ему руки. — Ну что, теперь будешь слушаться свою жену?

— Да, дорогая, — ответил он, стыдливо потупив взор.

— Ладно, тогда одевайся и сходи в магазин за картошкой, а на обратном пути забери бельё из прачечной... 

Когда он ушёл, и за ним закрылась дверь, она присела на краешек дивана. Задумчиво вертела в руках толстую плётку из добротной коричневой кожи. "Конечно, очень хорошо иметь в своём распоряжении хотя бы одного мужика, — думала она. — Но раньше в далёкие времена царизма было легче: ежели что — можно отправить мужика на конюшню для порки. А теперь всё самой приходится. Проклятые большевики, и зачем только они эту революцию выдумали?.."

 

Дверь в квартиру захлопнулась, и он стал спускаться по лестнице — лифта в доме не было. Каждый шаг на очередную ступеньку вниз вызывал у него боль ягодиц — двадцать пять ударов плетью оказались очень ловкими. Мысленно он был ещё там, в маленькой комнате их двухкомнатной квартиры — на кровати, связанный красной и зелёной лентами, в спущенных кальсонах...

 

Началось это у них два года назад. Тогда жена, оказавшаяся очень ревнивой, узнала про Томку. Не склонная употреблять крепкие выражения, жена в тот раз матерно выругалась и поставила вопрос ребром: или она, или ебись со своими девочками. Жену он по-своему любил, и легче было отказаться от вечерних развлечений с Томкой, этой лупоглазой худющей блондинкой с длинными ногами. Правда, тут же выяснилось, что у жены есть ещё одно условие — про девочек он должен всё рассказать сам. Он совершенно не понимал, зачем ей это нужно, блажь какая-то, и рассказывать наотрез отказался. Тогда она сказала, что накажет его и за Томку, и за других баб (она выразилась более смачно), которые были или, по крайней мере, могли быть у него. Ремнём! Сначала он подумал, что это шутка. За двадцать восемь лет никто никогда не порол его ремнем, даже родители, когда он был маленьким, не позволяли себе такого. Но она приказала ему снять штаны, и он разделся, почти с удовольствием. "Ну вот, сейчас они будут делать любовь, и всё образуется, она простит его, забудет его измену..." — подумал он и стал ждать, когда жена ляжет в постель рядом с ним, и можно будет её целовать, ласкать её роскошные волосы... Супруга его вышла из комнаты (он подумал, что она тоже раздевается), вскоре вернулась, но... она и не думала с ним спать! На ней было великолепное вечернее платье с глубоким вырезом, туфли на высоком каблуке, на шее ожерелье из крупного жемчуга — одним словом в комнату вошла шикарная дама. От неожиданности он слегка опешил и не заметил у неё в руках плетёный кожаный ремешок. Она без какого-либо вступления (благо, что он лежал на животе, голый), врезала ему ремнем по заду. Он заорал и вскочил с постели. И вот тогда она предложила ему выбирать уже во второй раз: или порка ремнём, или она его не простит и расстанется с ним. Он выбрал порку...

Средство оказалось весьма поучительным, девочек у него больше не было. Но она продолжала, видимо по инерции, воспитывать своего мужа. Позже появилась плеть и другие причины для того, чтобы наказывать, как, например, в этот раз. Ему всегда было очень стыдно, хотя иногда ему нравилось, что у него столь экстравагантная супруга.

Впрочем, он полагал, что раньше мужей никогда не наказывали подобным образом, и его раздражало это нынешнее женское равноправие, которое придумали, вероятно, после революции. Он был уверен, что раньше, при царе, например, ни одна жена так не повела бы себя. 

...Он открыл дверь подъезда, вышел на улицу, усыпанную жёлтыми осенними листьями, и упругим спортивным шагом пошёл в магазин за картошкой. Мысленно проклиная женское равноправие, революцию и проклятых большевиков, которые всё это придумали.

Вот такую странную историю мне пришлось однажды узнать во время своей медицинской практики. Была ли это нозологическая форма? Или такое гиперролевое поведение находится в пределах нормы, и всё, что по доброй воле делают двое — он и она, муж и жена — нормально и естественно? Кто знает? Богу виднее!

Не завидую я только "проклятым большевикам".

 

***

Когда я закончил читать, мир за окном нашего дома был тих, дождлив и печален. По лицу Джей блуждает улыбка удава, мечтающего разводить кроликов.

Я медленно раздеваю Джей. Потом долго ласкаю её, лёжа в постели, целую её огромные губы, раздвигаю её ноги и толчками вхожу в неё. Джей громко вскрикивает, крепче прижимается ко мне, и мы уносимся к пику блаженства.

— Я люблю тебя, — взахлёб шепчет кто-то из нас…

3. Мистресс в латексе и с кнутом

 

— Вот что, — говорит Джей назидательным тоном, — твоя депрессия, милый, начинает утомлять. Конечно, можно именовать это кризисом среднего возраста, но пора что-то делать.

— Джей, у меня нет депрессии. Просто одно и то же надоедает. С чего ты решила, что быть идеальным мужем – это увлекательное занятие. Может быть, мне хочется ебаться сразу с двумя негритянками, или с тремя, а ты изо дня в день разыгрываешь пьесу про идеального мужа. Я не хочу быть идеальным мужем.

— Ты это серьёзно?

— Куда уж серьёзней, мне надоели твои дурацкие игры. Честное слово, даже юнец,  у которого играют гормоны, устал бы от подобного однообразия. Идеальный муж… ну посмотри на меня. Я могу быть идеальным мужем?! По-моему, ты охуела.

— Странно, после стольких порок розгами и плетью ты мог бы понять, как себя вести. Ты, наверно, специально злишь меня, чтобы отведать чего-нибудь новенького.

— Что новенькое ты можешь придумать?! Предел твоих фантазий – этой мужской пояс верности, milking machine и  поездка в Питер к какой-то сумасшедшей девке, вообразившей себя госпожой. А, ну ещё эти унылые порки в салоне твоей сексапильной подружки. Да, у Натальи красивые ноги, я бы с удовольствием переспал с ней, но она отказывается. Попробуй уговорить свою подружку, я готов выеб*** её в твоём присутствии. Будешь давать полезные советы.

По-моему, Джей обалдевает от моей тирады. Ничего пусть привыкает. Быть женой такого человека, как я, это не фунт изюма. Все её познания, почерпнутые из эротических триллеров, гроша ломаного не стоят.

К моему удивлению на мордочке Джей появляется надменное выражение.

— Даже не знаю, как ты сможешь искупить вину, — произносит она. — Я не готова превращать тебя в саба, но всё идёт к этому.

— Ладно, Джей, успокойся. Выбрось из головы всё, что я наговорил.

— Нет, милый, тебя следует проучить. I am going to make you suffer.

После паузы ледяным тоном Джей изрекает:

— Милый, what do You prefer: ballbusting в салоне у Натальи или пеггинг со своей любимой женой? Спрашиваю последний раз. Помнишь, как Тиффани секла тебя до беспамятства. Поверь, та порка покажется нежной забавой в сравнении с ballbusting.

— Не хочу ни пеггинг, ни ballbusting.

— Ты, верно, что-то перепутал. Я ведь не спрашиваю, что ты хочешь; я размышляю над тем, что тебя ждёт. Ладно, пока я поберегу твои balls, но… попрошу Аманду из Натальиного салона испробовать длинный кнут на твоих ягодицах. Это будет хорошим уроком. Тебя ведь ещё не пороли кнутом? Надеюсь, после него ты станешь куда сговорчивей. Кнут поставит тебя на место, а возможно, исчезнет и твоя дурацкая хандра.

Поскольку я молчу, то Джей рисует финальную точку в нашем диалоге:

— Okay, значит, тебя поучат в Натальином салоне. Сечь будут, пока не согласишься на пеггинг. Или не согласишься быть идеальным мужем, что, по сути, одно и то же.

Джей идёт в гостиную и звонит по телефону. Её переговоры длятся от силы минуты три.

— Милый, нам пора, — говорит она, закончив телефонный разговор. — Специально для тебя всё будет готово через час.

 

 

Входную дверь в Натальин салон Джей открывает собственным ключом. После чего подводит меня к хорошо знакомой двери, на которой нынче красуется надпись: Зал для порки.

— Вперёд, милый! — оптимистично распоряжается любимая жена, вталкивает меня внутрь и закрывает за мной дверь. Я оказываюсь перед сидящей за журнальным столом дамой, которая листает какое-то глянцевое издание. Женщина отвлекается от чтения, смотрит на меня. На даме тёмно-красное блестящее платье из латекса,  которое безупречно сочетается с её зверским выражением лица.

— Мальчик, быстро снимай штаны! — безо всякой прелюдии командует она. На вид ей лет сорок, что не отменяет сексуальность. В таком возрасте она, наверно, может всех парней, которым предстоит порка, называть мальчиками.

Делаю, как велено. Угрюмый вид дамы, её недобрый взгляд и бесцеремонность – гипнотизируют меня. Кажется, что она видит меня насквозь. Ослушаться невозможно.

— Раздеться следует догола, —  продолжает командовать дама.

Снова подчиняюсь. Поворачиваюсь спиной к сидящей за столом женщине, судорожно срываю с себя одежду, в беспорядке бросаю на пол, после чего ложусь на скамью. 

— Правильно, мальчик! — мрачно констатирует дама, порывисто встаёт из-за стола, подходит, накрепко привязывает меня к скамье для порки.

— Меня зовут миссис Аманда, запомнил?

— Весьма наслышан о ваших талантах, миссис, — пытаюсь я острить, чтобы разжалобить даму. Эффект получается с точностью до наоборот. От Аманды веет ледяным холодом.

— Джей сказала, что тебя никогда не пороли кнутом.

— Да, миссис. Это большое упущение. Надеюсь, вы исправите столь вопиющую несправедливость, — продолжаю я зубоскалить.

— Не бойся, исправлю. Обожаю сечь болтунов. Твоя жена велела пороть до тех пор, пока не согласишься на её условия. Мне повторить условия?

— Миссис Аманда, вам они тоже известны? — удивлённо восклицаю я.

— Разумеется, мальчик. Таких озабоченных, как ты, надо укрощать разными способами. Твоя жена просто молодчина, что привела тебя сюда. С удовольствием вобью правильные мысли в твою попку.

Миссис Аманда снимает со стены толстый коричневый кнут. Ставит на пол передо мной огромные песочные часы.

— Один цикл – это пять минуты, — объявляет она, — ровно столько же продлится порка. Если мальчику покажется мало, цикл придётся повторить.

Сразу после этих слов кнут Аманды хлопает по моим ягодицам. Негромко вскрикиваю, краем глаза замечаю довольную ухмылку миссис. Я вижу, как медленно сыплется песок. Аманда раз за разом, не торопясь, выполняет своё незамысловатое упражнение, словно бездушный автомат. Исподволь она увеличивает силу ударов. Я вскрикиваю всё громче, что, наверно, доставляет удовольствие угрюмой даме. Когда последние песчинки падают вниз, Аманда останавливается. Потом ждёт, когда я перестану всхлипывать. Она прохаживается передо мной, блики света от её латексного платья завораживают. Затем она наклоняется ко мне, смотрит в глаза:

— Очень глупо – не слушаться свою жену и не соглашаться с ней.

Полминуты Аманда ждёт ответа. Я молчу. Тогда миссис заявляет:

— Мальчик, у меня не бывает проколов. Если понадобится, исполосую твой зад до крови. Тебе, видать, хочется поорать ещё пять минут. С удовольствием послушаю. Обожаю, когда парни вроде тебя начинают визжать в моих руках как fucking pigs.

Я шмыгаю носом; миссис Аманда гипнотизирует своей бесцеремонностью. Стоя передо мной, она разглаживает латексное платье, демонстрирует узкую талию, красивые чуть полноватые ноги… потом переворачивает песочные часы, принимается за работу. Её кнут становится ужасно злым, как и она сама. Я ору во всё горло и очень быстро сдаюсь.

— Буду слушаться! Миссис Аманда, не секите меня больше! я согласен!

— Согласие надо закрепить, — зло выговаривает она и продолжает драть, словно заведённый автомат. 

— Я согласен на всё! ну, пожалуйста… — ору после каждого удара кнута, но это не помогает. Она не останавливается до тех пор, пока последняя песчинка в часах не падает вниз. После чего миссис бросает кнут на пол рядом с песочными часами, поворачивается, ещё раз блеснув бликами света от латекса, и выходит  из зала. Я остаюсь лежать обессиленный, безо всяких мыслей, словно мрачная миссис Аманда обнулила мою память.

 

Возвращается Аманда через пару минут вместе с Джей. В руках у них бокалы с белым вином – наверно, знаменитый Натальин рислинг.

— Это правда, милый? — улыбается Джей, — миссис Аманда говорит, что ты согласился,  — Джей с интересом разглядывает следы на моей попе.

Молча киваю в знак согласия. Раскрасневшиеся ягодицы со вздувшимися полосами от кнута горят огнём.

— Ты не передумаешь? — спрашивает Джей. Обе женщины настороженно ждут ответа. Ловлю надменный взгляд Аманды, она словно хочет прожечь меня насквозь. Я боюсь её. Ещё немного, и разрыдаюсь от стыда и боли.

— Миссис Аманда… да, миссис… она закрепила… согласие, — бессвязно выкрикиваю я.

— Ну, милый, успокойся, — Джей гладит меня по голове. — Я не собираюсь пользоваться страпоном прямо сейчас, пусть твоя попка заживёт. А там посмотрим… главное – что ты согласился и теперь будешь слушаться, — увещевает Джей.

Женщины победно чокаются рислингом, делают несколько глотков вина. Звон их бокалов почему-то ужасно громко всё звучит и звучит в моей голове.

— Милый, хочешь рислинга? — спрашивает Джей.

Молча киваю. Жена подходит ко мне, лукаво заглядывает в лицо. Я стыдливо опускаю глаза.

— Смотри на меня! — приказывает она.

Поворачиваю голову. Джей плавно наклоняет бокал. Тонкая струйка вина бесшумно, словно в замедленной съёмке, льётся на мои ярко-красные разгорячённые ягодицы. Я дёргаюсь всем телом, моя попа невольно дрожит. На губах стоящей возле жены миссис Аманды появляется смутная улыбка. Аманда грациозно наклоняется, поднимает брошенный рядом с песочными часами кнут. Мне в глаза падают блики света от её красивого платья из латекса. Сквозь них я вижу кнут в холёных руках миссис. И слёзы неудержимо текут по щекам.

4. Двойное проникновение

 

— Ми…лый! я купила большую бутылку виски Baileys...Irish cream… и уже выпила половину. Иди, попробуй! — заплетающимся языком нараспев предлагает Джей, когда я прихожу с работы.

Пьяную Джей я ещё не видел. Похоже, что она ничего не ела. Готовлю ужин –  себе и ей. Поев, она начинает говорить несколько быстрее, хотя до обычной Джей ей ещё далеко.

— Милый... сознайся: ты влюбился в миссис Аманду. Если хочешь... будешь встречаться с ней... каждую неделю. Попросить её?

— Джей,“Baileys” плохо действует на тебя.

— Милый, — не унимается  Джей, — юбку надо поднимать медленно... или срывать одним красивым жестом – всё запретное увлекает. Этот фокус и проделала с тобой миссис Аманда... и ты в неё влюбился, — Джей делает очередной глоток виски прямо из бутылки, я не успеваю её остановить

— Ага… как же, влюбился. По-твоему, сначала я влюбился в Наталью, потом в Ирму, а теперь в Аманду. Ты полагаешь, что мужчины непременно влюбляются в тех женщин, которые их секут? В таком случае я непроходимо влюблён в тебя, ведь ты секла меня намного больше.  

— Да, чаще и больше, — соглашается Джей, — но теперь, став твоей женой во второй раз, я не буду пороть. Рука не поднимется на собственного мужа, — мерзко хихикает Джей. — Другое дело отправить мужа на порку, это ещё куда ни шло... хочешь, миссис Аманда выпорет тебя линейкой, как это сделала я в брачную ночь. А ты потом расскажешь... чья порка пениса тебе понравилась больше.

— Джей, ты пьяная идиотка.

— А ты готов бегать за каждой встречной бабой, даже если она лупцевала тебя кнутом.

— Дорогая, перестань! Я люблю только тебя. И миссис Аманда помогла мне это понять.

— Любишь?.. правда?

— Да, Джей, правда. А тебе стоит меньше пить. Виски пусть и со сливками действует на тебя также плохо, как на представителей народов банту. Не находишь?

Джей пропускает моё замечание мимо ушей и продолжает сочинять немыслимые конструкции. Пока словесные.

— Тогда, будучи на сессии у Аманды, ты обещал слушаться. Помнишь?

— Помню, дорогая. С тех пор я вёл себя как пай-мальчик. И даже ни разу не напился. В отличие от тебя.

— Значит, помнишь… — хихикает Джей, — тогда, как насчёт того, чтобы попробовать страпон сегодня вечером?

— Джей, ты пьяна. У тебя не хватит сил на пеггинг. К тому же, дорогая, я вычитал, что есть закон на этот счёт, который гласит… вот, я даже записал в блокнот: Совершивший содомский акт с мужчиной или любым другим живым существом — виновен и подлежит пожизненному тюремному заключению. Это Criminal Laws of Guyana.

—    Милый, ты глупый осёл. Мы же не в Гайане.

— А вот ещё: Уличённый в совершении гнусного преступления содомии, совершённого с мужчиной или животным, подлежит каторжному заключению сроком до десяти лет. Дорогая, я упоминаюсь в этом определение дважды: и как мужчина, и как осёл. Я не смогу жить без тебя десять лет, покуда ты будешь отбывать каторгу. А это Offences Against the Person, Laws of Jamaica.

— Ага… Аргентина – Ямайка: пять – ноль. Потому эти ослы и проиграли.

— Джей, у тебя все ослы, а я так ещё и глупый осёл.

— Ты – мой любимый… красивый осёл! — восклицает Джей, после чего делает очередной глоток виски. — Я хочу тебя… взять в коленно-локтевой позиции... иди ко мне, мой сладкий.

Тирада про коленно-локтевую позицию отнимает у Джей последние силы, и она, склонив голову, засыпает в мягком кресле.

Спящую Джей я отношу в тёмную комнату, которую мы используем для всяких игр. Нежно укладываю её на скамью животом вниз. Размышляю, что делать с пьяной женой дальше. В конце концов, решаю, что надо её хорошенько проучить. Снимаю с неё трусики, аккуратно привязываю к скамье, так что ноги Джей широко раздвинуты. Остаётся дождаться, когда она проснётся.

На жёсткой скамье Джей просыпается довольно скоро, и я слышу потоки брани на двух известных мне языках – английском и русском. И ещё на языках совершенно мне неведомых. Спокойно жду, когда Джей иссякнет. Когда это происходит, говорю:

— Дорогая, очень здорово иметь жену лингвиста. Я, правда, не всё понял из того, что ты хотела сообщить.

Тут Джей снова блещет языковыми познаниями. На этот раз жду целую вечность, когда она остановится.

               — Дорогая, достаточно! не утомляй себя, я уже оценил твои способности и даже готов тебя вознаградить. Двойной дилдоу, что ты купила в секс-шопе, пригодится сейчас, как нельзя кстати. Ты готова?

            — Ты охуевший осёл!  — почти миролюбиво сообщает она в ответ, что вселяет надежду на взаимопонимание.

            — Дорогая, раньше я последовательно был ослом глупым, любимым, а потом красивым. Я, пожалуй, начну записывать, чтобы не позабыть все свои ослиные качества. Но сначала достану дилдоу.

            Кладу дилдоу на сервировочный стол, который подкатываю поближе к мордочке Джей, чтоб она видела инструмент. Потом шлёпаю попу Джей до покраснения, что вызывает девичьи визги. Останавливаюсь, нежно глажу обе половинки попочки и начинаю целовать. Джей стонет; насколько позволяет её  связанное положение, она выгибается словно дикий зверь. Беру дилдоу, осторожно ввожу и начинаю драть Джей, довольно грубо. Она пронзительно верещит.

            — Ангел мой, ты ведь хотела ебаться, не так ли? Твоя мечта осуществилась. Чем ты недовольна?!

            — Ты – настоящий мудак!

            — А ты – пьяная обезьяна, которую дерёт белый человек. Но если ты не хочешь, я могу остановиться.

            — Идиот! — орёт Джей.

            — Настоящий человек не может обидеться на обезьяну. Я же тебе рассказывал об этом при посещении зоопарка: про человека, которого оплевали обезьяны, когда у него закончился корм для них, а он лишь рассмеялся.

            — В зоопарк надо сдать тебя! В клетку к ослам!

            — Дорогая, это не оригинально. К тому же ослы обитают не в клетке, а в вольере. Видишь, виски отрицательно действует на твои умственные способности. Ладно, отдыхай. Ближе к ночи я тебя развяжу. А пока попробуй думать о чём-нибудь возвышенном, — говорю я, вспомнив фразу, слышанную в Натальином салоне. После чего покидаю  комнату для role plays. Уже закрывая дверь, замечаю слёзы в глазах Джей.

 

            На следующее утро Джей будит меня рано.

            — После обеда мы едем в салон к Наталье, — безапелляционно заявляет жена. — There is no question of my place, you simply have to know yours!

            …Снова, как и в прошлое посещение, Джей вталкивает меня в зал для порки и захлопывает дверь. Снова там сидит миссис Аманда. На этот раз она встаёт навстречу, подходит.

            — Мальчик, покажи руки.

            Недоверчиво медленно протягиваю руки. Так же медленно, как в рапиде, миссис надевает мне наручники, отводит в угол зала. Потом с помощью карабина пристёгивает наручники к металлическому кольцу в стене, грубо стаскивает с меня одежду.

            — Джей велела наказать самым постыдным образом, — заявляет миссис Аманда.

            Она надевает длинные чёрные перчатки и приступает к действу. Левой рукой миссис держит меня за пенис, который сразу становится большим; правой – безжалостно шлёпает по ягодицам. Довольно быстро она выбивается из сил.

            — Миссис Аманда, по-моему, вы вместе с Джей обалдели, — говорю, когда она останавливается, — лично мне очень даже приятно, когда вы держите меня за хуй. Только не надо лупить так сильно. Вам же самой, наверняка, больно; вы ладошку себе отбили.

            Аманда зеленеет от злости. Молча, она  отцепляет меня от кольца в стене, ведёт к скамье, приказывает лечь на живот. Когда занимаю горизонтальное положение, она привязывает меня к скамье, широко раздвинув мои ноги. Потом берёт искусственный член, не торопясь, вводит его в меня и начинает ебать. Никакого эротизма.

            «Все эти мистресс, похоже, никчемные существа, — думаю я. — За что им только деньги платят?! Они называют это данью. Дань можно дать за что-то экзотическое. Или полезное. А тут одна бестолковщина. Надо будет запретить Джей тратить семейный бюджет на подобное непотребство».

 

            После сессии я иду в гостиную Натальиного салона, где вижу Джей, сидящую за барной стойкой. Рядом с ней бутылка джина “Beefeater”.

            — Как ты, милый? — участливо вопрошает супруга.

— Я спокоен.

Сажусь у стойки, наливаю  в стакан “Beefeater”.

— Милый, если ты спокоен, то значит, нуждался в том, чтобы тебя успокоили, — миролюбиво заключает Джей и наполняет джином свой стакан.

Мы молча чокаемся. Джей испытующе смотрит на меня.

— Не гляди так, словно на мне надет дурацкий колпак, — выговариваю я Джей, — ты выглядела ещё глупей, после того как я отодрал тебя дилдоу.

Джей вежливо смеётся. Мы чокаемся ещё раз и пьём “Beefeater”. Чистый, безо льда и без тоника.

5. Между чёрным и белым

 

— Джей, намедни я слушал радио «Свобода», там рассказывали о спецметодах, которыми интересовалось советское KGB. Среди них был такой, как «отравление путём впрыскивания яда через пенис» во время занятий сексом. Говорилось, что к этой работе привлекалась дрезденская резидентура, где служил сам Путин.

— Милый, ты думаешь, что советские шпионы помышляли впрыскивать яд через пенис?

— Причём здесь твои шпионы?! Тут непонятно: кто кому впрыскивает яд через пенис – мужчина женщине, либо наоборот. Или же речь идёт о гомосексуальных впрыскиваниях?

— Любимый, наверняка они собирались что-то там впрыскивать через искусственный член. Давай спросим у миссис Аманды, что она думает по этому поводу, — лукаво улыбается моя супруга.

— Джей, ты безумная африканская обезьяна. Я даже думать не хочу про твою миссис Аманду.

— Но работала она очень грациозно. Я подглядывала за вами через приоткрытую дверь в зал для порки.

— Идиотка!

— Хочешь, я ей передам.

— Идиотка – это ты, а миссис Аманда – старая охуевшая сука! — завожусь я.

— Милый, успокойся. Давай выпьем XENTA, и тебе станет легче. В конце концов, ничего страшного с тобой не случилось. Миссис Аманда сделала то, что я ей велела.

Джей наливает две маленькие рюмки абсента, ставит на стол тарелку с зелёными яблоками из нашего сада.

— По крайней мере, теперь у тебя есть опыт, мой милый, — добавляет Джей, после чего опустошает свою рюмку.

Следую её примеру. Потом наливаю себе по новой.

— А обезьянам достаточно одной рюмки, — изрекаю в пространство и вызывающе смотрю на Джей.

— Милый, я готова повторить эксперимент миссис Аманды: ну, тот –  с искусственным пенисом.

— Джей, тебе ведь известны титры из эротических видео-триллеров: “Any attempt to re-enact any of these depictions can be dangerous!” А уж эксперимент миссис Аманды и вовсе неповторим без самой миссис, — говорю я; однако наливаю своей домашней обезьяне рюмку абсента: лишь бы отвязалась.

Мы пьём без тоста, не чокаясь.

— Джей, как ты относишься к пансексуальности?

— Это то, что лежит в основе теории дедушки Фрейда? — отвечает вопросом на вопрос моя восхитительная обезьяна.

— Ну, не совсем. Ты же знаешь: префикс pan в переводе с греческого означает «всё». То есть любовь и секс не имеют границ, неподвластны половым условностям, а влечение у пансексуалов возникает вне зависимости от биологического пола и гендерной идентичности.

— Вот уж точно про тебя, милый. Именно поэтому ты готов трахаться с любой мистресс из Натальиного салона. Хотя все они драли тебя розгами или кнутом. И делали это по моему приказу. Сознайся, любимый, ты ведь понимаешь, что все сессии были придуманы мной.

Беру зелёное яблоко с тарелки, которую поставила на стол Джей. Оно оказывается антоновкой, неспелой и кислой.

— Что за привычка – срывать в саду неспелые яблоки?! — возмущаюсь я. — На самом деле, все твои секс-идеи такие же незрелые, как эти яблоки. Ты пытаешься взять реванш за свою неосознанную неудачливость. Я имею в виду наши с тобой отношения. Но согласись, африканские обезьяны никогда не будут умнее белого человека.

Джей морщится.

— Кстати, Джей, если мы не достигнем святости на Земле, то путь на Небеса будет закрыт. Тебе надо стать смиренной и кроткой. Если нет смирения, то окажешься ты далеко от Неба и не стяжаешь спасения, — объясняю я своей домашней обезьяне. — Разве не чувствуешь ты зов Спасителя?!

— Милый, ты опять очумел, — говорит Джей, почему-то воспринимая мои слова за чистую монету. — Ты же знаешь: из всех вероучений меня привлекает разве что культ вуду.

— Ага, так ты, значит, не только гойка, а ещё и нехристь, которая тычет иглами в фигурки, изображающие врагов. Посему не приобретёшь ты благодати Божьей. Не изведать тебе воскресения от смерти к жизни вечной. Тебя охватило состояние крайней погибели по причине нескончаемого бесовского нападения, — продолжаю я глумиться над своей обезьянкой.

— Любимый, от абсента у тебя поехала крыша, правильно я понимаю?

— Джей, тебя как Навуходоносора, следует превратить в вола.

— Милый, мы не в Вавилоне. К тому же ты, благодаря колоссальности своего ума, не смекаешь, что волы не бывают женского пола.

— Ладно, уговорила. Оставайся африканской обезьяной, она-то как раз женского пола. Будешь по рецептам из древних книг вуду делать куклы, а потом истязать их раскалёнными на огне свечи иглами.

— Ты глуп!

— Я, может быть, стану подвижником благочестия. Твои же слова и верования есть бесовство вкупе с  дьявольским ухищрением, — отвечаю я, наливаю XENTA в свою рюмку и делаю большой глоток. — Дорогая, мы всегда должны быть готовы к концу мира и приходу Антихриста. Или ко второму пришествию Христа. Тебе что больше по душе?.. Вот, молчишь. Только экзорцизм, изгнание дьявола их твоего организма, в состоянии воротить тебя на путь истинный. Знаешь, как происходит этот обряд?

— Изгонять дьявола надо из непослушного мужа.

— Дорогая, готов разрешить тебе ещё одну маленькую рюмку абсента, — говорю я и наливаю XENTA себе и Джей, — лишь бы свершилось отвержение мрака сатанинского и всех ложных религий, в том числе и твоего вуду. Если б ты веровала в атомистический панпсихизм, как дедушка Циолковский, это ещё можно было бы понять. Однако твоё вуду…

— Любимый, ты меня утомил, — опустошив рюмку, сообщает Джей. — Будешь нести околесицу, поставлю в угол: голого, как маленького мальчишку. Это, во-первых. Во-вторых, очень приятно отправлять мужа за плохое поведение на порку к мистресс. Но часто гораздо приятней высечь самой, — смеётся супруга, после чего берёт меня за руку и ведёт в комнату для role plays.

В игровой комнате Джей не церемонится.

— Раздевайся, — приказывает она, — хочу ещё раз убедиться, что ты действительно белый человек, — глупо улыбается Джей.

— Допустим, убедишься. И что будет потом?

— Потом африканская обезьяна свяжет белого человека и будет драть плетью, чтобы он осознал своё место. Two hundred strokes will teach you!  А когда человек признает власть африканской обезьяны, она его выебет, — хохочет Джей.

— Дорогая, а нельзя белому человеку просто заняться любовью с африканской обезьяной?

— Нет, милый. Никакой классической любви не предвидится. После кнута миссис Аманды ты согласился на пеггинг. Настало время. Единственное, что будет дозволено белому человеку, так это выбрать страпон… а когда я его надену, то немного пососать, — добавляет Джей.

— Дорогая, давай сегодня ограничимся тем, что африканская обезьяна наденет подходящий страпон и, прохаживаясь по дому, будет пугать и развлекать белого человека.

— Нет, милый. После кнута миссис Аманды ты клялся, что не передумаешь. В честь  этого я даже полила благородным вином твою высеченную попку. Не забыл ещё?

— Помню, darling! И я не отказываюсь от своих слов. Но ведь клялся я в присутствии миссис Аманды, правильно? Значит, и пеггинг тоже должен  происходить в её присутствии. Ты не находишь?

От злости Джей, словно хамелеон, принимает цвет абсента, который мы пили. То есть зелёный. Я же с интересом жду продолжения спектакля.

— Миссис Аманда уехала! — злобно выкрикивает Джей.

— Куда отбыла эта достопочтенная миссис? — вежливо интересуюсь я. — Если не на кладбище, то всегда есть возможность встретиться и… заняться пеггингом под её присмотром, — спокойно заключаю я.

— Аманда уехала домой, в Америку. А ты – клятвопреступник и ёбаный мудак! — злобно вопит Джей.

«Всё-таки абсент пагубно действует на африканских обезьян, — думаю я, — иначе с чего бы Джей стала так бесноваться?!»

— Дорогая, choose your words! — говорю вслух, — иначе отшлёпаю африканскую обезьяну по губам. Я, правда, ещё не решил, по каким именно губам из имеющихся у тебя в наличии, следует отшлёпать: может быть, по половым. Говорят, это очень больно; хотя, наверняка, пойдёт тебе на пользу. For your own good! — копирую я любимое высказывание Джей.

Джей снова меняется в лице и становится красной, как рак.

— Джей! абсент плохо действует  на тебя. Ты то зеленеешь от злости, то краснеешь. Успокойся. Давай, я отнесу тебя в постель.

К моему удивлению, Джей покорно соглашается. Когда я беру её на руки, она словно беспомощный зверёк обнимает меня за шею, прижимается к груди. Я несу её в спальню, кладу в постель, потом говорю:

— Один мой друг считает, что жизнь – это всегда чередующиеся чёрные и белые полосы. Может, и так. Я же одинаково боюсь счастливых и несчастливых полос, страшусь и будничности, и любви, и одиночества. Иногда хочется зависнуть где-то между чёрным и белым.

— Да, милый, — лепечет Джей и через минуту уже спит.

«Джей! спаси тебя Господи», — беззвучно шепчу я.

6. Новый экзорцизм

 

            — Джей, взгляни на птиц небесных. Они не сеют, не жнут, нигде не работают, но Отец наш небесный даёт им пропитание. У меня же благая тревога о тебе, не знающей Господа. Как можешь ты жить без его заступничества?

            — Белый человек снова решил потроллить африканскую обезьяну. Правильно я понимаю, милый? — вопрошает моя супруга.

— Джей, вчера ты заснула на самом интересном месте: я собирался рассказать про истинный экзорцизм.

— Ты намеривался меня просветить? Также как раньше? когда просвещал про тахионы, центры удовольствия у крыс, глупую щуку и советских шпионов, которые помышляли впрыскивать яд через пенис?

— Ты глупа! Экзорцизм – это обряд, и в отличие от твоих шпионов и крыс он имеет практическое значение.

— Ну… положим, тахионы, крысы и щука тоже имели практическое применение. С их помощью я придумала для тебя три сессии, — заявляет Джей. — Помнишь: outdoor, эффект обломанной розги и порка пениса?

— Джей, ты идиотка!

— Ага, милый. Но пороть линейкой твой пенис было очень забавно.

— Ты – безумная обезьяна, — безо всякой экспрессии изрекаю я.

— Лучше зови меня эротической насмешницей.  

               — Я не буду именовать тебя шутовкой, а буду изгонять дьявола, засевшего в твоём теле. Живо раздевайся! — приказываю я.

На удивление, Джей беспрекословно подчиняется. В мире, где эталоном женщины являются девочки-дистрофики, моя африканская обезьянка просто идеал.

— Дорогая, — говорю я красивой нагой Джей, стоящей передо мной, — когда к власти придут православные попы вкупе с твоими советскими шпионами, они не станут церемониться с теми, в кого засел дьявол. Поэтому я и хочу изгнать сатану из твоего организма заранее, наперёд попов. Боюсь, правда, что за один раз это не удастся. Но когда-то же надо начинать?! — восклицаю я, беру жену за руку и веду в тёмную комнату для role plays.

               Войдя туда, зажигаю свечи. Они резко трещат, словно сжигают нечистую силу. Мне кажется, что наша игровая комната мистически сексуальна.

            — Джей, ты погибаешь от греха. Тебе нужен Спаситель, я же буду орудием Спасителя. Я беспокоюсь: ведь не знающая Господа ты пропадёшь. Ад – это реальность; ты умом и сердцем живёшь в аду. Дорогая, сюда тебе надо засунуть шею, а сюда кисти рук, — показываю я.

            — Так? — покорно спрашивает Джей.

            — Да, правильно, — говорю я, — опускаю верхнюю доску, навешиваю замок и запираю его.

            — Дорогая, когда мы развлекались здесь месяц назад, кто-то обещал слушаться своего мужа. И что же? — вопрос повисает в воздухе и остаётся без ответа. — Сатана существует на самом деле. Он – величайший провокатор, и сейчас он искушает тебя. Знаешь, чем? — спрашиваю я у Джей, — молчишь... а искушает он тебя страстью к пеггингу и прочим непотребствам. Тебе, Джей, надо осознать дьявольский замысел и отказаться от участия в бесовских кознях.

            — Ты же клялся, что согласен на пеггинг. Клялся в присутствии миссис Аманды, — жалобно пищит супруга.

            — Миссис уехала в империалистическую Америку, ты сама говорила. Если вернётся, я её больно высеку. Так и передай. Миссис Аманда вкупе с дьяволом усилила твои худые наклонности африканской обезьяны. Джей, налагаю на тебя епитимью, а твой пеггинг предаю анафеме, — в этот момент действа мне дико хочется смеяться, но я понимаю, что тогда всё испорчу. Потому с серьёзным видом говорю:

               — Как известно, нечистая сила изгоняется действием благодати Божией. Тебе, супруге моей, я добавлю ещё и порку. Пока не решил, чем лучше изгонять бесов из твоего организма: плетью, ремнём или, может быть, линейкой из зелёного пластика – той самой, которой ты по наущению дьявола  терзала меня в брачную ночь.

            — Милый, не надо пороть линейкой, — злобно шипит обездвиженная Джей.

            — А почему?

            — Женщин не секут линейкой. Эта линейка предназначена, чтоб пороть пенис мужа.

            — Дорогая, грех твой очевиден: дщерь человеческая не должна повелевать мужем своим, даже помышлять о подобном не может. Грех так хитро влез в тебя, что ты не осознаёшь этого. Грех пленил твою душу, после чего и тело твоё впало в грех. Я не собираюсь тебя сечь. Однако живёшь ли ты истинной жизнью? — картинно вопрошаю я. Поскольку Джей молчит, то я сам и отвечаю: — Ты живёшь под сенью дьявола; посему все удары линейкой по твоей попе достанутся именно ему. После ста strokes демон выйдет из тебя.

 

            …Джей орёт после первого же удара. Линейка оставляет на её аккуратной попочке ярко-красный прямоугольник. Не обращая внимания на крик, я некоторое время продолжаю процедуру, потом говорю:

            — Дорогая, в царство Небесное надо идти медленно и постепенно, поэтому можешь немного отдохнуть, поразмышлять над своим поведением, задуматься о своих помыслах. Кстати, как ты думаешь: в тебя вселился один бес или их несколько?

            Джей всхлипывает и злобно смотрит на меня. После чего изрекает:

            — Ещё один удар линейкой, и я потом оторву тебе яйца.

            — Дорогая, бесы говорят твоими устами. Но они уже трепещут. Значит, линейка выбрана верно, и надо продолжить порку.

            — Только попробуй! — грозит Джей.

            — Дарлинг, наверняка тебе известно о власти святых над зверями. Я не святой, но властью над обезьяной, помещённой в станок для порки, обладаю. Поэтому будь смиренна и покорись своему мужу. Спасение недалеко. Бесы, что вылетят из тебя, вселятся в стадо свиней и убьют их, а над тобой власть бесов прекратится,  — рассказываю я и возобновляю экзекуцию.

            Джей отчаянно визжит. Из милосердия через пару минут я прерываю порку жены.

               — Дорогая, может быть, в тебя вселился шайтан?

            — Ос-ёё-л!!!

            — Джей, осёл не мог уместиться в твоём тщедушном теле. Методом дедукции я определяю шайтана. Именно  шайтаны побуждают женщин к грехам и ошибкам, а также учат колдовству и прочим непотребствам, используя ваши плотские стремления. Вообще-то, я испытываю интерес чисто зоологический: хочу научиться укрощать африканскую обезьяну, и моё бремя белого человека заключается в освобождении её от власти шайтана. Когда почувствуешь, что освободилась, ты скажи. А до тех пор мне придётся нести подвиг экзорцизма, — объясняю я. — Кстати, дорогая, шайтан и бесы очень боятся, когда  человек читает псалтырь. Ещё лучше петь псалмы, но в станке для порки тебе петь неудобно. Я же петь не умею. Остаётся продолжить порку линейкой.

            — Ты осёл! Завтра чернокожая Тиффани из Натальиного салона излупит твой зад до крови, — шипит обездвиженная Джей, — я об этом позабочусь.

            — Дорогая, до завтра удастся дожить, лишь завершив экзорцизм. У нас дилемма: либо белый человек завоёвывает африканскую обезьянку, либо наоборот. Или цивилизация, или варвары… Когда шайтан и бесы выйдут из тебя, все твои помыслы станут светлыми и будешь ты стыдиться своих угроз. Короче, пороть буду, пока не покаешься. Поняла, чёртова мартышка?

            — Peace… door… ball, — с отчётливым received pronunciation изрекает Джей.

            — Чего? чего?

            — Ты – пиздобол! — уточняет она, — факен шит!

            Я понимаю, что имеются некоторые упущения в воспитании жены. Которые начинаю восполнять посредством порки. Разозлённый, я деру Джей линейкой, как сидорову козу. К тому же я знаю: Джей любит, чтобы попку её пороли крепко. Довольно быстро ягодицы жены становятся бардовыми. Попка Джей нервно дрожит, а сама она громко рыдает. Перестаю сечь, даю вволю поплакать, потом нежно шепчу ей в ушко:

            — Ладно, моя девочка, успокойся.  Ты же знаешь, я тебя очень люблю.  Девочка, женщина, жена… – ты одновременно и то, и другое, и третье. Такой жены, нет ни у кого; только у меня.

Я протягиваю руки и глажу её жёсткую шёрстку на голове, шею, щёки. Потом мои руки забираются к ней между ног.

               — Не н-ааа-до, — выдыхает Джей, но как-то неуверенно. Она по-прежнему в станке для порки, но уже перестала всхлипывать. Девочка, женщина и жена – триедино – смотрят на меня послушным взглядом. Я улыбаюсь, Джей широко раздвигает ноги и отдаётся мне всем телом.

7. Сабспейс в два ритма

 

— Джей, известно ли тебе, что при ослаблении зрения в старости не остаётся ничего другого, как только слушать чтение рабов?

— Да, милый, именно так писал Цицерон, ещё до нашей эры.

— Как же ты в старости будешь знакомиться с новыми опусами своего любимого мэтра Андрея Гусева?

— Да уж,  рабов у меня нет… за исключением одного. И он уже тренировался в чтении вслух. Помнишь, как ты читал рассказ «Проклятые большевики»?

— Джей, ты, наверно, связана с дьяволом, если и в старости собираешься увлекаться бесовскими БДСМ-текстами. Видать, один сеанс экзорцизма тебе не помог. Зелёная линейка, которая тогда использовалась, ещё цела, не так ли? Значит, снова надо лупить ей попу Джей. Тебе нужен резкий и свежий удар линейкой; много, много таких strokes.

— Заткнись, fuck off! — орёт Джей.

— А твоему Гусеву следует запретить что-либо писать; книги его сковать цепью и бросить в подвалы Российской госбиблиотеки.

— Милый! я, кажется, предупреждала, что оторву тебе яйца за зелёную линейку, — похоже, Джей взяла себя в руки, поскольку эту последнюю фразу произносит ангельским голоском. — Пока не буду отрывать, — хихикает она, — есть способ проще: в Натальином салонеlady Demona практикует наказания в присутствии жены. Она думает, что так достигается наибольший воспитательный эффект.

— Твоя Демона, небось, от слова «демон», не так ли?

— Спросишь у неё сам. Ответ мы узнаем одновременно – как я уже сказала, она проводит сессии в присутствии супруги.

— А у кого нет жены?

— Таким олухам не видать леди Демону, как собственных ушей.

 

…В Натальином салоне Джей сразу тащит меня в зал наказаний. Спустя несколько минут я лежу голый на скамье для порки. Скамья застелена тёмно-синей простынёй. На её фоне моё тело выделяется особенно контрастно. Джей фиксирует мои руки, потом привязывает к скамье в талии.

— Милый, я раздвину тебе ноги. Тогда можно будет контролировать пенис и заодно видеть твои balls.  Хорошо?

— Это стыдно, — вяло протестую в ответ, сознавая всю бесполезность препирательства.

— Ты предстанешь перед леди Демоной во всей красе, — смеётся Джей, — я и хочу, чтоб тебе было стыдно, — мстительно уточняет жена. — Стыд станет тебе наказанием за то, что всех женщин ты считаешь мартышками, а меня и вовсе обзываешь африканской обезьяной. Сегодня леди Демона поучит хорошим манерам «белого человека».

— Так она чёрная девка, как Тиффани? — изумляюсь я.

— Увидишь. You’ll see Demona’s way of spanking, — зловеще шепчет Джей, после чего уходит в гостиную, чтобы пригласить леди.

 

Долго ничего не происходит. Джей любит театральные паузы. Наконец, жена возвращается вместе с экзекуторшей. Леди Демона оказывается довольно молодым телом на высоких каблуках. Одета она так, словно является искусственной женщиной. Я бы даже поверил, что она робот, если б не знал о бедности Натальиного салона. Но Наталье дешевле найти женщину, которая будет изображать гостью из будущего.

— Милый, познакомься с новой мистресс, — говорит Джей, словно мы присутствуем на официальном приёме. — Сегодня teaching  включает розги от леди Демоны.

— Демона – это от слова «демон»? — нагло спрашиваю я.

— Сэр, вы всё узнаете в процессеteaching. Не надо торопить события, — отвечает гостья из будущего. 

Не так много выбора в жизни; часто выбор за тебя сделан каким-то мистическим образом. Я уже понимаю, что Демона в этот вечер мне нужна, независимо от того, увижу её когда-нибудь ещё или нет. И всё же я говорю:

— Госпожа Демона, пожалуйста, давайте считать, что teaching состоялся. Я ведь никогда раньше не лежал перед вами в таком виде, да ещё в присутствии жены. Мне действительно стыдно, я уже наказан позорным для взрослого мужчины способом.The teaching is over, ну пожалуйста. Я раскаялся, всё осознал, обещаю исправиться, буду слушаться…

— Милый, перестань городить вздор. Это даже не смешно, — прерывает мои заклинания Джей. — Леди Демона, дайте ему для начала тридцать ударов ремнём, чтоб немного поорал и уяснил своё место. He behaves like an idiot, he needs correction — с улыбкой на лице изрекает Джей.

— С тридцати strokes он, может быть, не станет кричать, — с сомнением смотрит на моё крупное тело леди из будущего.

— Демона, дорогая, не волнуйтесь. Мой муж начнёт орать уже после первого вашего удара, — самонадеянно говорит Джей.

— Тогда пусть сам считает мои strokes вслух. Обожаю слушать счёт со всхлипыванием.

— Милый, ты готов?  Начинаем, — завершает прелюдию к порке супруга.

Демона расстёгивает широкий ремень, которым подпоясано её платье, картинно складывает ремень вдвое и начинает использовать на моей попе. Порет леди Демона как робот: размеренно, без остановок, не обращая внимания на вопли жертвы. По сути, она просто орудие в руках Джей.

Когда я довсхлипываю до тридцати, леди-робот останавливается и вопросительно смотрит на мою жену.

— Теперь, милый, леди Демона будет пороть настоящими берёзовыми розгами. Это тебе за зелёную линейку, понял? Сечь будет до тех пор, пока не кончишь.

Я отрываюсь от разглядывания длинных ног Демоны.

— Меня нельзя сечь розгами. В России розги отменены в 1903-м году, — тоном школьного учителя сообщаю я, — закон не позволяет столь…

— Сэр, — со смешком прерывает меня гостья из будущего, — пора бы догадаться, что сейчас мы вне времени. Вы же писатель, вы – умный; не манкируйте, когда вам демонстрируют рецепт из будущего.

Умный писатель благоразумно молчит. «Хм, рецепт от искусственной леди с длинными ногами… okay! — думаю я, — рецепт, как выебать леди, секущую тебя розгами… ну, можно мысленно выебать. Почему бы и нет?»

Джей, будто прочитав мои мысли, холодно замечает:

— Его следует высечь так, чтобы кончил у нас на виду, чтоб помнил своё место, грубая скотина. Настоящие леди обожают лицезреть мужской оргазм, тем более под розгами, — ухмыляется Джей. — Но ты, дружок, особо не торопись. Меньше ста розог сегодня всё равно не будет, правильно я говорю, леди Демона?

Та послушно кивает в ответ.

— Вы исчадия ада, в вас вселились демоны, — заявляю я.

— Ага, милый… Демона, дорогая, возьми пучок из пяти розог и приступай. Transcendent him into another world!

Спустя минуту розги леди Демоны уже секут мои ягодицы. Я смотрю на красивые ноги леди, мысленно воображаю, как выглядит без одежды то место, откуда они начинаются… у меня возникает эрекция, я пытаюсь кончить, но у меня ничего не получается. Наверно, всё дело в том, что кукольно-красивая леди – фантом, имитация, и в этом её роль: гостья из будущего. Разве можно получить оргазм под розгами из будущего?! Эта искусственная баба будет пороть меня бесконечно… пока Джей её не остановит. Я ищу жену бессмысленным взглядом, совсем охуевший от боли. Я рычу матерные ругательства, пытаюсь вырваться из пут и сдаюсь, только когда руки Джей хватают меня за член. Она велит Демоне сделать паузу, взять свежие розги, а сама принимается за hand jobs. Двумя руками Джей работает на моём нефритовом стебле – так, кажется, пишут в книгах.

— Когда я скажу, — обращается она к искусственной леди, — сразу же секите в полную силу, as hard as you can.

Я понимаю, что Джей хочет подвести меня к оргазму, а потом любоваться, как секут её мужа, кончающего на скамье для порки. Это понимает и Демона, она стоит рядом, в руках у неё две длинные розги. Чёртовы бабы!..

Впрочем, через пару минут мне уже всё равно, что понимает леди Демона и что она обо мне думает. Джей убирает руки.

— Нет! рано! ещё, ещё!!! — ору я. Но Джей знает своё дело. Сперма льётся на тёмно-синюю простыню подо мной, и мне совершенно не стыдно. Даже когда Джей победно хлопает в ладоши и приказывает Демоне «секите его», а та отчаянно лупит мою попу розгами – мне ничуточки не стыдно. И почти не больно. Я самозабвенно кричу, что люблю их обоих, а потом, исступлённо рыдая, благодарю леди Демону за порку. Я обещаю жене беспрекословно слушаться всегда и во всём. Мне абсолютно не стыдно лежать голым, выпоротым, привязанным к скамье – перед женой и другой незнакомой женщиной, которую я впервые увидел полчаса назад. Я словно смотрю на себя со стороны, из другого места или времени. Я вижу, что мне дьявольски приятно. Во мне нет страха, перед глазами стоят загадочные фигуры из суперпространства с десятком измерений, а время застыло в неподвижности и исчезло.  Я верю, что стал необычайно счастлив…

 

“Lucky man, — с уважением к случившемуся произносит леди Демона, — He did what he had to do”.

Джей включает музыкальный центр. Зал заполняется звуками “Nazareth”, композиция “We are animals” из восьмидесятых прошлого века.

“I know what I need,

 I need you.
             I can’t see nothing else, all I can see is you.
             I don't care what they say about my state of mind.
             I know what's good for me and you are just my kind…”

 

И только потом, спустя время – через минуты или десятки минут – я догадываюсь, что то был subspace. Да, сабспейс. Почему нельзя?! Жизнь не бесконечна, мы в этом мире временные существа, и надо успеть вкусить всё.

8. Ключ от пояса верности

 

— Джей, каждый из живущих может встретиться с вечностью внезапно. Если у нас есть связь со Христом, то после смерти Бог воскресит нас так, что мы не пожалеем. А что будет с тобой? Твоя душа отравлена ядом неверия во Христа.

— Ага, милый… and what about your soul?

— Дорогая, должен тебя огорчить: у меня нет души. Мне по сердцу атомистический панпсихизм, то есть когда у каждого атома в этом мире имеется своя душа. В том числе и у тех атомов, из которых состою я. Представляешь, какое это количество душ?

— Ужас, ужас! Скажи, а тахионы, о которых ты рассказывал, тоже имеют душу?

— Вопрос твой, конечно, интересный. Ты бы ещё спросила: происходит ли по воле Божией радиоактивный распад полония-210, который потомки твоих советских шпионов иногда добавляют в чай.

— Мне советские шпионы с их потомками без надобности. Пусть сидят себе на Лубянке и в Кремле, мне-то что?

— Дорогая, если человек не интересуется политикой, то очень скоро политика начинает интересоваться им. Примут они закон, запрещающий BDSM & pegging, что ты будешь делать?

— Я тотчас же сделаю тебя сабом, и мы отправимся жить в места обитания народов банту, — хихикает Джей.

— И с помощью самолёта, — продолжаю её мысль, — отправимся на Небеса или в Ад где-нибудь над Синаем. К твоим народам банту без самолёта не добраться. На самом деле, тебе, Джей, следует приобрести ненависть ко греху BDSM.

— И где же она приобретается?

— Попробуй в ближайшей аптеке...  или думаешь, она продаётся в керосиновой лавке?! Только Господь может вложить в сердце человека ненависть ко греху.

— Honey, ты меня утомил. Никто никогда не видел Господа. Может, и нет его вовсе.

— Между известными фактами и чем-то необъяснимым лежит океан непознанного. Никогда об этом не задумывалась? — интересуюсь я у Джей.

Она долго молчит. Потом смотрит мне в глаза и говорит:

 — Милый, я у тебя никогда не спрашивала, а сам ты не рассказывал… но ты уходишь утром на работу злой и противный; вечером возвращаешься весёлый и довольный. Чем ты занимаешься в своём чудесном институте? 

— Как и вся наука. Счастьем человеческим, — цитирую я двух братьев-классиков и добавляю: — В основном с бумажками приходится возиться, хотя эксперименты тоже бывают. Вряд ли ты поймёшь с первого раза. Если коротко, то мы изучаем смысл жизни. Пока мало продвинулись. Некоторые считают, что его вообще нет. Однако удалось достоверно установить, что жизнь следует после рождения и предшествует смерти. Впрочем, я-то занимаюсь на сто процентов прикладными вещами – пытаюсь вычислить радиус колеса фортуны.

— Понятно… — издевательски произносит Джей.

— Джей, а вот представь, что мы на самом деле жили бы на далёком юге, где-нибудь поблизости от твоих любимых народов банту. Как бы всё выглядело? Например, в Адене.

— Что касается мусульманского Адена, то bdsm is not haram, it is completely allowed in islam. Ты был бы в моём полном подчинении. Дома, конечно. А на людях я, разумеется, пребывала б у твоих ног. People are not changed into bdsm, they are born into it.

— А как же аят, в котором говорится: Ваши жены – нива для вас, ходите на вашу ниву, как пожелаете, и уготовывайте для самих себя...

— В Адене… нет, в Африке я бы уже давно привила тебе хорошие манеры и приучила б к пеггингу.

— Так значит, страсть к пеггингу ты унаследовала от народов банту.

— Милый, ты глуп!

— А ты бы в прошлые времена, в 18-м веке например, сидела б на цепи голая. Я бы тебя ебал и порол плёткой, потом снова бы ебал и порол. Поняла, безумная обезьяна?

— Ты действительно глуп. Видно, забыл, как по моему приказу леди Демона секла тебя за мартышек и обезьян, которыми ты считаешь всех женщин. Хочешь новой порки?

— Считай, что не хочу.

— К тому же, милый, ебаться с животными, в том числе и с обезьянами – это харам. И чтоб ты не ебался, пора надеть на тебя пояс верности.

— Вот ещё…

— Да, да! Сам наденешь или помочь?

— Лучше уж помочь.

— Okay, щас схожу  в тёмную комнату за коробочкой, а ты иди в спальню, и чтобы к моему возвращению был голый.

Ладно, чёрт с тобой, — думаю я. Иду в спальню и раздеваюсь. A man must have a little of craziness to survive, I’m sure!

Потом Джей приносит коробку с поясом верности, хватает меня за хуй, надевает пояс и защёлкивает замок. После чего несколько раз шлёпает меня по попе. Сильно лупит, у моей жены тяжёлая рука.

— Когда снимешь его с меня? — спрашиваю.

— Может быть, никогда, — улыбается Джей. — Хочешь, посажу тебя на цепь? Потом strap on и порка ремнём, потом снова ебать и пороть, как в 18-м веке, нынче кто-то рассказывал…

— Идиотка! — прерываю я её, — то касалось африканских мартышек, а не белого человека.

— Ну, ну… — злобно шипит Джей, —birches do not really affect you; I think you’re just the guinea pig to try out my new idea.

 

 

На следующий день Джей приходит домой поздно. Говорит, что заходила в гости к Наталье.

— Кстати, милый, миссис Аманда вернулась в Москву. Она снова работает в Натальином салоне. Теперь у неё другое имя: Lady in red. Сегодня мы в салоне играли в карты. И кто-то ей сказал, что ты собирался больно высечь её.

— Это была фигура речи. Можешь передать миссис.

— Сам объяснишь. Возможно, Аманда поверит и простит. Она сказала, что с нетерпением ждёт тебя в салоне.

— Не пойду я в ваш салон. Джей, я страшусь этого монстра в латексе. Боюсь её кнута и… её дилдоу. Вдруг эта дылда захочет отодрать меня ещё раз. Салон ваш – капище дьявола. Идите вы…

— Не истери, как баба, — обрывает меня Джей, — за свои слова, милый, надо отвечать.

— Твоя миссис погрязла в грехе. Как и ты, — говорю я, чуть успокоившись. — В келье моего сердца я буду непрестанно молиться о вашем вразумлении. Демоны, вселившиеся в вас, не спят. Воскресший Христос есть единственное ваше лекарство.

— Ага... бесы не спят, а ты, honey, обалдел со своей сердечной келью. Только тебе придётся увидеть Аманду, поскольку у неё ключ от пояса верности.

— Ты охуела? — срывается у меня с языка.

— Милый, но мы играли в карты, и я проиграла, — хихикает Джей.

— С какой стати ты играла на ключ? — задаю я дурацкий вопрос.

— Я, наверно, дурно поступила, — говорит жена, потупив глазки, — но я  не виновата. Это было сильнее меня – карточный азарт.

— Сознайся, ты напилась абсента?

— Нет, всего одну маленькую рюмку.

Тут я понимаю, что Джей разыгрывает меня. Как многие обезьяны женского пола и её возраста, Джей – алкоголичка. Одну маленькую рюмку абсента она никогда не пьёт, её аппетиты, несмотря на тщедушное тело – куда больше. Я беру жену за шиворот, словно она нашкодивший зверёк.

— Говори, нехристь, что ты ещё придумала.

— Милый, Аманда выпустит тебя, надо лишь прийти. Согласись, это даже символично.

— Что тут символичного? — начинаю терять терпение.

— Свободу тебе даст мистресс из Америки. Он выбрал свободу! — мерзко хихикает Джей, — прямо газетный заголовок из эпохи советских шпионов. Я, конечно, не помню – совсем маленькая была, но говорят, так писали. Обычно упоминались ещё какие-нибудь условия.

— Что за условия? — рычу я.

— Милый, разве сторожиха я мыслям миссис Аманды, превратившейся в Lady in red. Могу лишь попросить миссис не брать слишком толстый кнут, если ей вздумается пороть, — размышляет Джей. — Она, кажется, собиралась делать фотосессию для журнала “Real Woman”. Honey! ты станешь любимцем американских женщин. Я буду гордиться тобой, — снова хихикает Джей. — Короче,  миссис ждёт тебя завтра вечером.

 

***

— …Здравствуйте, миссис Аманда, — вежливо произношу я  на пороге Натальиного салона.

— Мальчик, разве Джей не говорила, что теперь у меня другое имя?!

— Да, миссис.

— Не миссис, а Lady in red.

— Да, леди. Lady in red, — поправляюсь я. Она действительно во всём красном, даже туфли у неё красные.

— Сегодня, мальчик, тебе предстоят особые телесные наказания – ты отведаешь spanking machine и узнаешь, что такое «сечь больно», — говорит новоиспечённая леди, заводя меня в зал для порки. — Это будет наукой за болтовню: мистресс нельзя сечь даже в мыслях, а уж тем более шлёпать об этом своим гадким языком. Быстро, pants down!

Делаю, как велено.

— Take off all your clothes! — уточняет леди. В руках у неё знакомый мне ключ от пояса верности.

Раздевшись, я стою перед леди. Она усмехается, разглядывая мой поясок. Заявляет, что я – недостойный свободы guy – должен искупить вину. Затем леди толкает меня к специальному станку, в котором и приключается искупление.  Я засовываю в него голову и кисти рук. Она опускает верхнюю доску, навешивает замок и запирает его. После чего злобная леди подкатывает ко мне устройство, которое она именует спанкмашиной. Долго прилаживает механизм; наконец, включает. Адская машина начинает размеренно лупить по моим ягодицам искусственной розгой. Краем глаза я вижу, как леди наблюдает за экзекуцией. Она сидит в кресле, на её губах блуждает смутная улыбка. Я пытаюсь разжалобить леди, прошу у неё прощения, умоляю прекратить. Потом начинаю вскрикивать от боли.

— О пощаде не может быть и речи, мальчик. Ты получишь сполна за свою пакостную болтовню,  — говорит леди, не выключая дурацкий механизм.

Через несколько минут, леди всё же останавливает спанкмашину.

— Что надо сказать, мальчик?

— Thank you, — говорю я, с трудом ворочая пересохшим языком.

— The correct answer is  “Thank You, Your Highness”.

— Yes… thanks, Your Highness, — бормочу я.

Аманда с силой шлёпает меня по заду.

— Louder! громче! — приказывает она.

— Thank You for spanking, Your Highness! — кричу я.

— Good boy, — удовлетворённо произносит леди. — Хочешь, чтобы я открыла замок на твоём поясе верности?

— Yes, Your Highness… please!

— Хорошо, я выпущу тебя. Свобода обойдётся в пять минуты жёсткой порки, — объявляет строгая леди. — Джей велела не жалеть твою попку.

— Make me free! — прошу я. Леди in red обходит вокруг станка, в котором я стою, заглядывает мне в лицо. Я натянуто улыбаюсь и опускаю глаза.

— Okay, — ставит она финальную точку в диалоге и снова включает спанкмашину.

Я пытаюсь уклоняться от ударов жёсткого прута, что не укрывается от экзекуторши. Она повышает частоту ударов. Потом демонстративно кладёт пульт от спакмашины на журнальный стол. Пять минут, наверно, уже установлены на пульте. 

 «Мерзкие суки, курвы, бляди, fucking bloody monkeys...» — мысленно обзываю Аманду, Джей и всех мистресс…

 

Потом леди сладострастно разглядывает результаты экзекуции, снимает с меня пояс верности, бесцеремонно хватает за х**.

— Мне нравится этот dick, мне понравилось снимать с него этот чёртов замок,  I love the feel of this big dick, — смеётся леди, — и эта выпоротая попа весьма красива.

Похоже, что эпитеты «этот» и «эта» – самые любимые у леди.

Я не ебался уже несколько дней, и готов выебать не только этого монстра в красном, а какую угодно стерву. Я пребываю в каком-то чувственном тумане внутри себя. Однако хитрая леди продолжает держать меня в станке для порки, лишь поигрывая моим хуем. С Амандой секунды превращаются в часы, и не поймёшь, сколько времени на самом деле длится сессия.

Я вглядываюсь в потрёпанное лицо Аманды, по нему многое можно прочесть, леди словно говорит: «Меня всё ещё ебут, но обычно вовсе не те, которых я хотела бы сама».

«Ладно, хочешь, я выебу тебя. Не смотря на порку. Но сначала выпусти меня из дурацкого станка, — посылаю ей откровенный взгляд-сигнал. —  Я добрый. К тому же мы оба знаем: когда мужчина позволяет даме высечь себя – это тоже секс».

Но  что-то пошло не так. Леди in red зовёт из гостиной помощницу с фототехникой. Значит, фак пока отменяется.

«Печально. С другой стороны, что можно сделать, — мысленно констатирую я, — если леди вместо ебли со мной предпочитает фотосессию вместе со мной».

 

— Hi, мальчик! — говорит мне низкорослая уродина с фотоаппаратурой, появившаяся в зале для наказаний.

— Hi, baby, — отвечаю я, заметно стесняясь ситуации, в которой происходит знакомство.

Уродина ставит дополнительный свет, выбирает точку съёмки и ракурс.

Я продолжаю пребывать в каком-то чувственном тумане. Аманда стоит передо мной, в руках у неё пульт от спакмашины.

— Look at me, — приказывает она, — say: “Please, Your Highness”.

—Please, Your Highness! — с жаром повторяю я в своём сладострастном тумане.

И в этот миг низкорослая уродина делает серию фотоснимков, на которых всего лишь четыре объекта: Lady in red, spanking machine, станок для порки и я. Композиция не для слабонервных. 

 

  

—…Выпьешь? — предлагает Аманда, когда сессия завершилась, и я оделся. На её лице появляется снисходительно-грустное выражение. Она достаёт из бара, что имеется в зале для наказаний, высокие стаканы и разнокалиберные бутылки, в том числе джин “Beefeater”. Ставит их на журнальный стол, где покоится тарелка с фруктами.

Разумеется, я согласился. Я никогда не отказываюсь от хорошего спиртного.

Мы начали с джина. Сделав солидный глоток, я ухмыльнулся, представив, чем всё это закончится. Но я сражался с собственным алкоголизмом и другими пагубными пристрастиями, пытаясь растянуть джин в стакане хотя бы на несколько минут.

— Никто лучше тебя не напишет о тематическом сексе, — недвусмысленно проворковала Аманда, когда мы продолжили совместное общение с “Beefeater”. — Из пишущих по-русски, разумеется.

— Ох, Аманда! кто же будет переводить для вашего журнала на английский? — вопрос повис в воздухе, потому я продолжил:

 — Вам бы лучше обратиться к какому-нибудь мэтру здешней эротической прозы – вроде Андрея Гусева, а я тут, как вы знаете, инкогнито. И, честно говоря, не спешу вносить свою лепту в сокровищницу мировой словесности.

«Ебаться со мной ты, хитрая стерва, всё равно будешь», — прибавил я, но уже не вслух.

9. Лекарство от прелюбодеяния

 

  — Подобно тому, как из гусеницы появляется бабочка, таково будет воскресение, — говорю я, — но ты, Джей, венчана со грехом и отравлена ядом неверия во Христа. А жить надо свято, благочестиво, под водительством духа Святаго. Тогда Верховный враг наш исчезнет, как под солнцем тьма, и дверь спасения откроется.

— Ага, — вторит мне Джей. — Сам-то ты живёшь под водительством духа? Десять заповедей чтишь?

На всякий случай, опасаясь непредсказуемого, оставляю вопросы Джей без ответа и пытаюсь перевести разговор на другую тему.

— Джей, как блондинка скажи: если прийти на Красную площадь в Москве, то какова вероятность, что пред тобой пройдёт динозавр?

— Настоящий, в прямом смысле? — переспрашивает Джей.

— Ну да, не игрушечный же.

— Тогда пятьдесят на пятьдесят, — хихикает она, — либо пройдёт, либо нет.

— Джей, я начинаю восхищаться способностями своей жены.

— Думаю, что ты осведомлён не о всех способностях жены.  Милый, знаешь ли ты, что такое “prison strap”?

— Ну… ремень для заключённых.

— Не для заключённых, а для тебя. Я купила его в секс-шопе, положила в спальне. Там же у окна стоит специальная скамеечка. Когда ляжешь на неё попкой вверх, то сможешь любоваться видом города из окна… Надеюсь, понимаешь, за что буду пороть?

— Пока нет. Расскажи.

— Буду лупить за то, что вчера ты напился и напоил миссис Аманду до бесчувствия.

— Это она тебе сказала?

— Миссис Аманда сказала, что тебя следует нещадно высечь. Наверняка, ты ещё и выебал её, isn’t it?

— Джей, что за лексика?! — картинно возмущаюсь я, — неужто подобные слова напечатаны в фолиантах по истории литературы, которые ты читаешь?

Мои разглагольствования остаются без ответа.

— Значит, всё-таки выебал, — угрожающе шипит Джей.

— Ага… с помощью спанкмашины. Дорогая, разве сторож я потребностям миссис… — потом через паузу добавляю:  — В алкоголе. Насильно я ничего не делал.

«Чёрт! — думаю, — когда же я научусь удовлетворять вожделение без расплаты. Область чувств и область поступков так странно переплетаются».

— Девушка-фотограф рассказала, что вы пили весь вечер.

— Ну, значит, не ебались, раз пили. Правильно?

— Не прикидывайся идиотом! — орёт Джей.

— Ты сама послала меня в салон. А ещё в Библии сказано: пущенный по водам хлеб всегда возвращается, и возвращается сторицей. Добро истекает обратно, хотя и не сразу. Зло – тоже.

— Тебя послали не для того, чтоб ты ебался с Амандой.

— Ты сама виновата, что не пошла со мной в ваш чёртов салон… капище дьявола, где мне пришлось пить джин “Beefeater”, — почему-то мне становится смешно, — я не мог ехать на машине и остался спать. Может быть, когда я спал, миссис Аманда сподобилась на твой любимый pegging…

— Осёл!!! Я действительно выпорю тебя до полусмерти! — вопит Джей.

Мы зависим от нашей внешности. Джей с её фигурой худенькой девочки-подростка не может меня напугать, даже если в руках у неё prison strap, и она вознамерилась нещадно пороть. Поскольку я молчу, то Джей переходит к сегодняшнему сценарию.

— Милый, тебе пора пойти в спальню, надеть голубые штанишки и стать на колени в угол, — сообщает она.

— Вот ещё… на колени я не стану, наверняка в углу полно пыли. Неряха, когда последний раз ты мыла пол в спальне?

Джей злится.

— Ладно, тогда чтоб через полчаса лежал на скамье попкой вверх и ждал.

— Что надо ждать? — с опаской спрашиваю я. То, что Джей меняет решение, настораживает. В role plays она никогда не переделывает свой сценарий.

— Через полчаса я зайду в спальню, чтобы связать тебя. Если не будешь готов, то пеняй на себя, — из уст Джей это звучит как приказ.

В театре жизни мы все играем те или иные роли, причём бывает так, что в один день достаётся роль палача, а в другой – жертвы. Сегодня мне выдалась  роль безвольной мягкой игрушки, с которой капризная девчонка – моя жена – намерена поиграть в BDSM. Впрочем, иногда у Джей получается восхитительно.

 

Через полчаса, как и велено, я лежу на скамье, стоящей у широкого во всю стену окна нашей спальни. Несколько минут глазею на завораживающую панораму вечернего города, у нас высокий этаж. В спальне полутемно и романтично. Потом появляется Джей. Молча привязывает меня к скамье, после чего говорит:

— Милый, ты ведь знаешь десять заповедей.

— Ну…

— Баранки гну, — шипит Джей. — Ты, милый, виновен в прелюбодеянии. But sure honey, I’ll forgive you…  After the beating, — когда Джей нервничает, она перемежает русские фразы с английскими. — My punishment will be very strong. Sin is sin, and less than two hundred strokes I can’t give. Ты должен заплатить за то, что сделал. Даю тебе время поразмышлять над своим поведением. Подумай, стоит ли прелюбодеяние тех страданий, которые сегодня предстоят твоей попке.

Джей уходит из спальни, оставив дверь открытой. Я думаю о том, что когда-нибудь я стану старым и будет, что вспомнить. Потом спустя несколько минут слышу, как в квартире ворчит домофон. Джей открывает входную дверь, появляется чей-то писклявый голос. Ещё через минуту жена входит в спальню вместе с обладательницей пищащего голоса – той самой низкорослой уродиной, что фотографировала меня в салоне.

Лично я не сторонник условных театральных персонажей и  упрощённых образов, как в литературе, так и в жизни. Однако дело обстоит именно так: у низкорослой уродины нет имени, нет запоминающихся черт лица, она просто девушка с фотоаппаратом.

— Вот, полюбуйтесь, — предлагает Джей уродине, указывая на меня. 

— How are you doing, boy! — издевательски восклицает та.

— Ты сноб, baby. И дрянь, — отвечаю я, — ты наболтала Джей про меня и Аманду?

— Милый, похоже, ты хочешь получить prison strap не только от меня, но и от девушки. Это легко устроить, ты скажи, — говорит Джей и подмигивает уродине. Поскольку я молчу, то жена продолжает свой монолог:

— Honey, надеюсь, тебе хватило времени поразмыслить над своим поведением. Думаю, что пора спустить с тебя штанишки; prison strap томится и плачет по твоей попке.

Уродина хихикает и вытаскивает из сумки фотоаппарат-зеркалку.

— Джей, ты что, обучаешь молодых барышень делать фото обнажённой натуры?! — возмущаюсь я.  

— Да, милый. Надо же пополнять портфолио журнала “Real Woman”. Итак, первый этап наказания: спускаем штанишки с непослушного мальчика, приговорённого к порке, — Джей, вне всякого сомнения, стремится эпатировать уродину.

Пытаюсь представить низкорослую уродину в голом виде, тотчас прихожу в ужас, мне становится жалко самого себя, и я прогоняю прочь сие видение. 

Голубые кальсоны Джей спускает с моей попы двумя руками, медленно, чтобы девка успела сделать фотографии. Я слышу, как несколько раз щёлкает затвор аппарата. Стараюсь быть cool. В общении с мартышками куда выгоднее быть невозмутимым, нежели грубить.

Я лежу перед дамами связанный, голой попой вверх. Не знаю, насколько это эстетично. Впрочем, мне известно: когда женщина видит непривлекательный образ мужчины, то если влюблена, то игнорирует нелестные видения. Ещё я знаю: имея дело с сумасшедшими мартышками, надо следовать их логике и отказаться от общепринятой. Тогда всё будет прекрасно и приятно.

Джей объявляет второй этап кары – порку. Начинает лупить. Чтобы доставить обеим дамам удовольствие, картинно виляю попкой и отчаянно кричу. Низкорослая уродина сладострастно улыбается, не забывая, впрочем, делать снимки. Но Джей не проведёшь. Она знает, что я морочу ей голову, и начинает лупцевать сильней. Постепенно Джей теряет чувство меры, становится одержима. Obsession.

— Перестань! больно!!! — ору я.

— Так и должно… ты думал я ласкать тебя стану? Нежными порки не бывают, — произносит Джей сакраментальную фразу. — Ну, я слушаю, что ты хочешь мне сказать?

— Буду хорошо себя вести.

— Слышала это много раз. Чего-нибудь свежего в твоём репертуаре нет? Ты обещаешь, что больше не будешь ебаться с другими бабами? — усмехается Джей хитрой усмешкой женщины, знающей про меня всё.

— Не буду.

— Что не буду? — орёт Джей и лупит меня ремнём, — не будешь ебаться или не обещаешь?

Низкорослая уродина хихикает и продолжает щёлкать фотоаппаратом.

— Буду ебаться только со своей женой Дженнифер, — торжественно декламирую я. — Мне нравится твоё тщедушное тело, как у девушки из слаборазвитой страны народов банту…

Не успеваю закончить фразу, как prison strap снова бьёт меня по заду, а Джей краснеет от гнева.

— Прошлых порок тебе было мало. Значит, объясняю ещё раз, подоходчивее, — вопит она и гвоздит ремнём со всей силы.

Уродина запечатлевает на фото моё искажённое от боли лицо.

Я опять напоминаю себе, что у чокнутых мартышек своя железная логика. После чего начинаю жалобно просить у жены прощение после каждого удара ремня. Уродина не скрывает восторга от моей капитуляции и безостановочно щёлкает фотоаппаратом. Джей, закусив нижнюю губу, продолжает пороть во всю силу. И это действительно больно. Я начинаю чувствовать себя заключённым, которого дерёт строгая надзирательница. Одежда Джей очень даже подходит для этой роли – тёмно-синяя блузка и короткая юбка того же цвета, словно это униформа. Низкорослая уродина пялится на меня из-за спины одетой в синюю униформу Джей. И мне кажется, что там дальше в темноте скрывается сонм женщин – всех тех, кому нравится повелевать мужчинами.

 

Потом, когда порка запечатлена на фото и закончилась, я остаюсь лежать. Джей не отвязывает меня от скамьи, сказав, что раз я не хочу стоять на коленях в углу, то буду лежать с голой попой. Сквозь стекло я смотрю на панораму города, у нас высокий этаж. Ещё я пытаюсь размышлять. Чем, собственно говоря, видение мира у этих чокнутых мартышек безумно? Они хотят как-то утвердиться в этом мире, но не умеют ничего стоящего. Тогда они пытаются утвердиться, хотя бы в глазах друг дружки, повелевая мужчиной. В этом заключается всё их счастье и весь смысл их зряшной жизни.

Себя-то я считаю нормальным. Просто иногда хочется побыть безвольной мягкой игрушкой – каким-нибудь забавным бурым bear. Role plays это называется. 

 

…А мир вокруг равнодушно ухмыляется, взирая на людскую суетность. И нельзя вернуться обратно тем путём, каким мы появились. Можно лишь вообразить напряжённый хичкоковский мир вокруг. Можно придумать очередную иллюзию, как эта сегодняшняя – которая уже по счёту. Профессия сочинителя в том и заключается: быть мастером иллюзий. Вот такая игра в жизнь.

10. Изгоняющая дьявола

 

С некоторых пор лично я не в силах общаться с людьми более-менее продолжительное время. Всякие массовые мероприятия меня утомляют. Даже поход в театр или кино не вызывает восторга именно по причине необходимости соприкасаться с другими человеческими особями. Некоторое исключение составляют отдельные представительницы женского пола, например Джей. Но ладно, люди… c некоторых пор меня и животные начинают раздражать.

 

— Джей, если чёрная кошка перейдёт дорогу, то может случиться что-то ужасное. Небось, слышала про такое поверье? Ведьма перевоплощается в чёрную кошку, чтобы наделать всяких пакостей. Или демоны вселяются в чёрную кошку с той же коварной целью. Непонятно другое: почему враги рода человеческого выбирают именно чёрную кошку?

— Милый, иногда они выбирают чёрного кота.

— Это да, но почему что-то чёрное из семейства кошачьих. Я подозреваю, что демоны вполне могут вселиться и в чёрную африканскую обезьяну. То, что ты, Джей, перекрасилась в  блондинку, вселяет определённую надежду.

— Надежду на что? — шипит Джей, предчувствуя подвох.

— Ну… может быть, на данный момент в твоём организме не присутствуют бесы, — говорю я, достаю из бара плоскую бутылочку джина “Gordon’s”, отвинчиваю с неё колпачок, горлышко меж верхних и нижних зубов помещаю и голову запрокидываю, пусть само в глотку льётся. А что?! Обычное лекарство, которое настало время принять. Тут главное – меру соблюсти, иначе захлебнуться недолго. Впрочем, спешить некуда. Потому пью крупными неторопливыми глотками.

— Honey, ты собираешься выпить всю бутылку? И почему лакаешь из горлышка, как алкоголик?

— Джей, возможно the end of the world is at hand,  и тогда всё не имеет значения.

— Милый, сознайся, кошка перешла тебе дорогу. Или исцарапала? может быть, укусила? И ты думаешь, что она бешеная, а рабическая инфекция неизлечима. Но это всё уже описано у Андрея Гусева, в его книге «Господин сочинитель»; хотя я могу ошибаться, и там была не кошка, а, якобы, бешеная собака.

— Иди ты к чёрту со своим Гусевым! У меня такое впечатление, что он скоро залезет к нам в постель. Или ты уже ебалась с ним?

— Я на стороне сочинитэл Гусефф, такой нужён для ррьюски литератур, — с дурацким акцентом Джей коверкает слова. Потом уже на нормальном языке произносит: — Ты, милый, осёл! Ебаться с создателем – это харам. Напрашиваешься на correction?

Смех Джей звенит колокольчиком.

— Не хочу я никакую коррекцию.

— Девушка-фотограф из Натальиного салона рассказывала по секрету, что её парню очень помогает си-би-ти: cock-ball-torture. Парень становится, как шёлковый, хвалилась она.

— У этой низкорослой уродины есть парень?!

— Да, представь, что есть. И в отличие от тебя он ведёт себя прилично. Правда, после си-би-ти, — Джей мистически улыбается, пристально смотрит на меня. — Милый, я думаю, что в тебя вселился дьявол, иначе необъяснимо, почему ты желаешь трахнуть каждую встреченную тобой мистресс. Бес вышел из чёрной кошки и вселился в твой пенис. И теперь ты пребываешь в плену у дьявола, страдая одержимостью. Изгнать беса можно с помощью cock-ball-torture. Раньше я порола твой пенис зелёной линейкой, теперь у нас есть prison strap, так что бесу не поздоровится.

— Джей, ты идиотка! Дьявол не может уместиться в пенисе, — говорю я и делаю очередной глоток джина. — Изгнать дьявола в состоянии священник или человек, верующий во Христа. Несчастная нехристь, вроде тебя, не в силах справиться с Врагом рода человеческого.

— Honey! ты отстал в развитии; может быть, это будет первый случай, когда нехристь одолеет беса. Так или иначе, надо попробовать. Живо иди вplays-room и раздевайся, — командует супруга.

— Джей, — протестую я, — но ведь есть проверенное временем средство, которое мгновенно разрешает любые самые запутанные коллизии.

— И что же это?

— “Gordon’s”, либо старый знакомец “Beefeater”,  или твой любимый абсент “Xenta”.

— Милый, ты стал алкоголиком, и это тоже козни дьявола, который засел в сосуде твоего тела, — хихикает Джей.

— Дорогая, вот представь: испортилась машина времени, всё перепуталось, и тебя сбросили не в 21-й век, а на три столетия назад. Тебя саму признали бы ведьмой. Ну, а глядя под другим углом зрения, ты, Джей, микроскопическая часть потока жизни, неуправляемая молекула, которая мечется из стороны в сторону – то, что в физике называют тепловым движением. И ты вообразила, что в состоянии померяться силами с самим Люцифером?! — восклицаю я, — не смешно ли это?

Ещё я добавляю своё любимое fuck off, но пока не вслух.

Вообще-то мы с Джей странная пара: я – с отрывками из Библии в голове, и она – не верящая ни в Бога, ни в чёрта, ни даже в свой любимый культ Вуду. Хотя, наверно, у нас родственные души – я ведь тоже ни во что не верю.

 

Впрочем, сегодня Джей настроена решительно. Она берёт меня за руку, ведёт в игровую комнату. Воздух в нашей комнате для role plays неподвижен, словно это вода на дне стоячего водоёма, скопившаяся за столетие. Сквозь неподвижный тягучий воздух я наблюдаю лицо Джей.

— Дорогая, у тебя нет никаких убеждений, ты живёшь по рецептам Зигмунда Фрейда, — говорю я, — попробуй почитать Альберта Эйнштейна. Возможно, твой взгляд на мир изменится.

— А! — отзывается Джей, — как-нибудь на досуге почитаю твоих Зигмунда и Альберта, но почему-то мне кажется, что оба господина никогда не изгоняли дьявола. Милый, покажи свои руки!  — приказывает она.

Конечно, я знаю, каким будет продолжение, но делаю, что велено. Джей ловко надевает наручники, после чего фиксирует их к свисающей с потолка цепи. Раздевать меня ей приходится собственноручно.

— Honey! Может быть, за один раз у меня не получится изгнать беса, но когда-то же надо начинать?! — восклицает супруга, видимо, вспомнив давний сеанс экзорцизма, в котором дьявол изгонялся из неё самой. — Милый, ты, наверно, слышал, что иногда демон покидает одержимого сразу; в то же время в литературе описаны случаи, когда экзорцизм затягивался на годы.

Молчу рыбой. Мне нечего сказать; похоже, что Джей – талантливая ученица.

— Я всё же думаю, что бес забрался именно в твой cock. Или их – бесов – даже несколько, — усмехается Джей, хлопая ладошкой по моему пенису. — Милый, ты ведь слышал про споры средневековых схоластов о том, сколько ангелов может уместиться в одном и том же месте.  А чем бесы отличаются? Они всего лишь испортившиеся ангелы. Вот… значит, нечистых духов надо вышибать из такого Божьего творения, как твой cock.

— Джей, ты чокнутая, — говорю я, стоя со спущенными штанами и трусами, в рубашке, завязанной узлом на пузе, и поднятыми цепью вверх руками, словно я сдаюсь: Джей хорошо потрудилась.

— Honey, сейчас твоими устами говорят демоны, но они уже трепещут, понимая, что их накажет мой prison strap, — ласково объясняет жена.

Потом Джей начинает лупить меня по стоящему колом члену. Сначала бьёт не больно. Это даже приятно. Но каждый её новый удар сильнее предыдущего. Спустя пару минут становится чертовски больно...

— Перестань! Пожалуйста… подожди! — пищу я.

— Чего ждать, милый?Cock torture – идеальное средство; теперь бесы выйдут быстро и остерегутся снова входить в твой cock, — хихикает Джей, — но для профилактики процедуру придётся периодически повторять. I’ll be your behavior therapist. Ладно… сейчас стану драть гораздо сильней, хотя делаю скидку на то, что это первая порка твоего хуя с помощью prison strap, — предупреждает Джей. После чего принимается отчаянно лупить.

— Стерва! больно!!! — ору я. Джей останавливается.

— Милый, ты же знаешь: демонам надлежит освободить сосуд твоего тела, чтобы туда мог вступить Бог. Когда нечистые духи выйдут, то они вселятся в стадо свиней, которые бросятся в море и погибнут, не так ли?

Я молчу. Мысленно отмечаю, что раскрасневшаяся Джей сегодня красива, как никогда.

— Honey, я не слышу ответа, — Джей пристально смотрит мне в глаза.

— Fuck off! Ты – африканская выдра!.. сегодня же поставлю тебя раком и выебу в рот, чёртова кукла!

— Значит, бесы ещё сильны, — усмехается жена, — точно, это бесы! ведь сам-то ты раньше обзывал меня мартышкой, а вовсе не выдрой, правильно? Раз бесы говорят твоими устами, то надо продолжать экзорцизм. Злые духи должны поплатиться за гадкую болтовню. А потом, когда демоны уйдут из тебя, следы от порки заживут на твоём теле сами по себе, разумеется, с Божьей помощью.

Она снова больно лупит меня; пенис становится красным, я ощущаю жар, словно у меня между ног появилась доменная печь…

— Милый, когда ты почувствуешь, что бесы вышли, ты скажи, — ангельским голоском шепчет мне в ухо Джей.

— Да, да! они вышли! — тотчас соглашаюсь я. Дополнительно придаю лицу покаянно-монашеское выражение.

— Вот видишь, значит, я правильно выбрала порку пениса для их изгнания. Однако уверен ли ты, что вышли все бесы? Did I banish demons from you? Answer me!

— Yes!!! Я люблю тебя. Демонов больше нет, даже поблизости. Можно я тебя поцелую?

Джей целомудренно подставляет щёчку. Я самозабвенно чмокаю сначала в щёку, потом в ушко. Руки Джей нежно овладевают моими balls, что чертовски приятно, восхитительно, бесподобно.

— Ты – лучшая жена на свете, — шепчу я, — ты прекрасна: изгоняющая дьявола, моя Джей.

— Ладно, honey… хотя он слишком крепок для меня, давай выпьем немного твоего “Gordon’s”. Ведь не дьявол, а Бог создал джин, виски, абсент.

— Давай, но сначала хотелось бы одеться, — отвечаю жене.

— Какой ты педант, — смеётся Джей и освобождает мне руки.

— Кстати, дорогая, если ты перестанешь меня мучать своим prison strap, то я готов перейти на вино.

— К prison strap тебе придётся привыкнуть, милый.

— Джей, prison strap до добра не доведёт. Кончится тем, что выпорю твою попу до синевы. Поняла?

— Вы слишком самоуверены, молодой человек, — сладко улыбается Джей. Её улыбка предвещает жаркую ночь…

 

За окном дома поднимались клубы невесть откуда взявшегося серого дыма, словно мы оказались в центре преисподней. Серой, к счастью, не пахло. В России, — подумал я, — вот в эдаких обстоятельствах и приходится заниматься сексом.

Впрочем, значение имеет лишь одно: жизнь, с которой мы рано или поздно прощаемся, и смерть, которая нас ждёт.

11. Грех, пеггинг и любовь

 

— Джей, ты не боготворишь землю, по которой ступает моя нога. Плохо это, ведь ты моя жена, да ещё во второй раз. Ты погрязла в болотах ереси, в тебя проникли метастазы гибнущего вавилона, — я стараюсь не улыбаться.

Джей слушает меня в пол-уха и листает за журнальным столом какой-то пыльный фолиант по истории литературы. С трудом удерживаясь от смеха, я пытаюсь привлечь всё её внимание:

 — Поверь! тебе, Джей, следует непрестанно молиться, наполнить душу свою чувством смирения; тогда голос Бога ты услышишь внутри себя, после чего дверь спасения откроется – много званых, но прийти смогут только избранные. А так я начинаю подозревать, что ты якшаешься с дьяволом.

— Ты никогда не даришь мне цветы, — неожиданно говорит она.

— Baby, цветы – это половые органы растений, — терпеливо объясняю я, — зачем тебе нужны чужие половые органы?! Вряд ли они принесут тебе биологическое счастье. Для достижения такого счастья больше подходят подарки в виде еды. Твой любимый абсент Xenta я тебе иногда покупаю.

— Абсент – это не еда, — бурчит Джей.

— Ну, не скажи. Сто граммов спирта по калорийности заменяют хороший обед. Конечно, в случае постоянного употребления абсента ухудшатся показатели при церебральном сортинге, но в твоём случае это не имеет особого значения. У тебя и так маленькая голова.

— Милый, я никогда не порола тебя щёткой для волос. Это большое упущение в нашей супружеской жизни. Может быть, после того, как положу тебя к себе на колени и выдеру твою голую попку щёткой, ты начнёшь вести себя прилично, перестанешь бредить, будешь меня слушаться. Наказание называется spanking on the knees.

— Джей, в учениях Маркса, Ленина и Че Гевары ничего не сказано о том, что борцы за свободу народов банту, кем ты являешься, должны пороть своих мужей щёткой для волос. Не так ли?

— Ха… — мычит Джей, — кто знает, вдруг на самом деле жена Маркса Jenny драла его щёткой, после чего он и придумал свои замечательные теории классовой борьбы и прибавочной стоимости.

— Darling, я восхищён твоей исторической реконструкцией. Следуя такой логике, Марта Фрейд, видимо, секла пенис своего мужа, что привело к рождению шестерых детей и созданию фаллоцентрической теории. Джей, лично мне гораздо интересней, кто порол твоего любимого писателя Андрея Гусева.

— Honey, кто порол нашего создателя, мы никогда не узнаем. Если только он сам не напишет. А может быть, у него это всего лишь сексуальные фантазии после абсента или джина, почему нет? Ладно, сладкий, лучше скажи мне другое: ты мог бы убить человека? — внезапно спрашивает Джей.

— Ну… — размышляю я, — если только на честной дуэли; да и то – лишь одного определённого из всех ныне живущих.

— И кто этот счастливец?

— Джей, ты же смотришь TV, его там показывают каждый день, по несколько раз, — недовольно бормочу в ответ.

— May be… he is the soviet spy? Или чернокожий пожиратель хот-догов?

— Fuck off! — ору я, бешено вращая глазами. — Джей! думаю, что ты действительно якшаешься с самим сатаной.

— Милый, ну не злись. Что тебе сделал этот сабж?

— Этот гад разрушил Трою, в двенадцатом веке до нашей эры! — воплю так, что уровень звука может вызвать у слушателей травму среднего уха. Джей смотрит на меня с глупым удивлением. Чуть успокоившись, я пытаюсь объяснить: — Крыса он, шпион Ирода – ботоксный, лживый, облысевший. Создал здесь идеократию и монархию. Полжизни испортил, мне и моему поколению. И никак не угомонится. А историческую ответственность за убийства, гибель людей, войны придётся нести нашему поколению, — уже серьёзно говорю. — Конечно, Джей, мы с тобой могли бы убраться из России к твоим любимым народам банту.

— Ну и давай!  — радостно восклицает она, — simply take the first flight in direction south!

— Если б всё было так просто. И потом… ты же знаешь, я не летаю на самолётах. Да! да! не летаю, потому что законы аэродинамики – это тёмные суеверия и ересь, — убеждённо втолковываю жене.

Подхожу к окну – у нас высокий этаж; внизу лежит вечерний город, подсвеченный рекламой, уличными фонарями и полной луной. Разглядываю город так, будто я и есть тот Мастер, что сотворил его. Джей какое-то время переваривает услышанное. Потом с умным видом изрекает:

— Honey! ты неверен даже своему монарху-шпиону, да святится имя его, — хихикает она. — Что уж говорить про измены мне, твоей законной супруге?! Думаю, что мысленно ты изменяешь мне с каждой смазливой девчонкой. Даже порка не предотвращает твои мыслепреступления. У тебя есть я, ты не имеешь права на мысли о том,  как бы переспать с другой женщиной.

— Допустим, что не имею. Но ты хочешь запретить мне думать?

— Да, запрещаю. Мне кажется, что в тебе сидит ген патологической неверности. Раз так, то сегодня я буду исправлять эту генетическую поломку.

—    Джей, ты собираешься оперировать с генами?!

— Да, мой сладкий. Конечно, это будет посложнее, чем изгнание бесов, но я хотя бы попробую. This is for your own good!

— Джей, душа моя, запомни на будущее: тебе лучше занять надлежащее место, — говорю, — у моих ног. Брешь от содеянных тобой грехов велика, только Бог может укрепить тебя. Если сподобишься наполнить душу свою смирением и молитвами, то внимание дьявола к тебе будет ослаблено.

— Милый, ты, наверно, слышал про практику penis skinning. Думаю, что сдирание шкуры с пениса, — тут Джей снова хихикает, — позволит нейтрализовать твой ген патологической неверности.  Хочешь попробовать?

— Ты, как видно, опять охуела.

— Honey!  Ты –  fucking tembo. Знаешь что такое тембо на суахили?

— Пусть твой тембо тебя и ебёт. Okay?

— Фу! что ты себе позволяешь? Впрочем, осталось лишь два варианта: пеггинг или penis skinning. На твой выбор. Пока я буду пороть твою попку щёткой для волос, тебе надо решить. Иначе потом выбирать буду уже я, понял?

— Jennifer is fucking bloody bitch! — злобно визжу я.

— May be, — соглашается она. — You react like a wild beast. Милый, успокойся. Ты же знаешь: надо ликвидировать не только проявление порока, но и сам порок. К тому же важно, чтобы твой порок не стал тайным. Только регулярные телесные наказания и пеггинг могут привести мужа к повиновению.

— Darling, ты  говорящий попугай? Всё это я слышал от тебя десятки раз.

— Ты должен осознать всю постыдность своего поведения и увидеть в наказании справедливую силу, — Джей в очередной раз хихикает, потом продолжает: — Жёны издревле карали строптивого мужа щёткой для волос. Не бойся, её тыльной стороной.

— Дорогая! ничто в мире не повторяется, даже в одну и ту же реку нельзя войти дважды. Если какие-то сумасшедшие древние жёны использовали щётку не по назначению, то зачем тебе это делать?! — искренне возмущаюсь я. — Тебе, Джей, надо научиться предугадывать подступы врага человеческого, иначе сгоришь ты в печи собственных греховных страстей.

 — Всё! надоело слушать твою болтовню. Bare your bottom! Сейчас же раздевайся и ложись ко мне на колени. Old style spanking over my knee – это без вариантов. Your sentence is fifty strokes. On each side! И думай о своём будущем: пеггинг или penis skinning? — приказывает Джей и хитро улыбается.

— Диавол, небось, радуется, когда смущает душу твою, когда возникают у тебя пустые помыслы. Враг подкрался и расстроил твой душевный мир. Покайся и молись, тогда врагу не будет доступа к твоей душе.

— Милый, ты меня окончательно утомил. I have the simplest of rules:  I decide, I punish and you suffer. Быстро раздевайся, не то велю высечь тебя розгами в Натальином салоне.

— Пару минут назад ты говорила, что порка не предотвращает мои мыслепреступления, — громко смеюсь я, мой смех похож на истерику.

Джей подходит к большому зеркалу, что имеется в нашей гостиной. Находит щётку для волос с длинной деревянной ручкой, не торопясь расчёсывает волосы. Через зеркало она   смотрит на меня. Я не в силах отвести взгляд: она смотрит на меня, как удав на кролика. У Джей магический взгляд, она им умело пользуется. Чем существенно отличается от большинства коровоподобных особей женского пола. Ещё мне кажется, что я смотрю очередной эпизод, снятый Тинто Брассом для его “Transgressing”. Мы с Джей играем самих себя: 

— Перестань смотреть на меня так! — ору я. — Джей, ты хочешь наказать меня ни за что?

— Оставим это, милый. Я не меняю своих решений.

У меня нет выхода, я подчиняюсь жене – по воле божией или по воле дьявола, какая, в сущности, разница. Раздеваюсь, стараюсь исполнить стриптиз красиво, чтобы понравиться Джей, наблюдающей картинку через зеркало. Джей кладёт щётку на место, достаёт наручники, демонстрирует их мне. Голый подхожу к жене, протягиваю руки, она надевает на меня наручники.

— Ладно, Джей, можешь выебать меня, раз тебе непременно хочется пеггинга. Я люблю тебя! Nakupenda!

— Ready to submit?

Молча киваю.

— То-то же, tembo, — надменно мурлычет Джей.

 Она звонко шлёпает меня по заду, ведёт в спальню, там ставит на четвереньки на ворсистом ковре, широко раздвигает мои ноги. Долго нежно гладит меня по ягодицам, чмокает в щёку, велит ждать. Выходя из спальни, произносит:

— Когда вернусь через минуту, ты, стоя на четвереньках, должен громко сказать “I love pegging”. Тогда щёткой лупить не буду. Понял?

—  Да, госпожа, —  послушно отвечаю супруге.

«Ты – глупая смешная обезьяна, впрочем, хорошо понимающая, что значит быть женщиной», —  добавляю я, но уже не вслух. Наверно, так устроен мир, и we are all searching for someone whose demons play well with ours.

 

…Ночь. Я лежу в постели и смотрю на спящую Джей – худющая, рёбра торчат, как для урока анатомии. В окно льётся бледно-лимонный свет луны. Вокруг стоит абсолютная невероятная неземная тишина. Жизнь такова, какова она есть, и больше ни какова в нашем призрачном по сути мире. Со времён рождения Христа в этом смысле мало что изменилось. Путь всегда идёт через крест и воскресение. Но кто может объяснить, почему та же самая трансакция вызывает отвращение, боль с одной женщиной и громадное наслаждение с другой? Что угодно, но только это не любовь, потому что слишком необычно и восхитительно, чтобы называться любовью.

Ещё я смотрю на себя словно со стороны. Я лежу рядом с Джей;  я знаю, что в сексе надо успеть попробовать всё, потому что впереди смерть, она не так уж и далека. А пока я счастлив. Я не думаю ни о ком, даже о Джей. Я размышляю обо всех сразу – о тех, кто был, есть и будет рядом со мной. Я – которому другие мужчины доверили рассказать про свои тайные несбывшиеся мечты.

 

 

 

Copyright © 2016 by  Andrei E.Gusev

 

 

 

___________________________________________________________

Все показанные изображения находятся в свободном доступе в сети интернет и были найдены при помощи сервиса Яндекс-Картинки. В связи с чем, установить авторство фотографий не представляется возможным.