Алексей Курганов

Медовый и Доширак

(рассказ)

Как давно и совершенно справедливо замечено, сколько людей – столько у этих людей и пищевых пристрастий. Или как сказал классик, одному нравится арбуз, а другому – свиной хрящик. Всё правильно. Вот, например, мой давний знакомый, Васька Исаков, просто-таки обожает медовые пряники (отсюда и его уличная кличка - Медовый). Водку он тоже любит, но к ней он пристрастился уже в зрелом возрасте. Лет в четырнадцать. А вот к пряникам неровно дышит с самого своего, можно сказать, босоногого младенчества. Он так и говорит: я, говорит, своей жизни без этих пряников прям и не представляю. Прямо ещё в младенчестве запросто за раз целый килограмм мог покушать. Или даже два. И ещё что совершенно удивительно: он эти самые пряники любит лопать вперемешку с селёдкой. Закидывает в свой безразмерный едальник кусок селёдки, следом туда же отправляет пряник – и включает свои могучие едально-челюстные жернова. И третий факт, достойный удивления: от такого живописного разнообразия кто другой с толчка бы не слезал. А наш Василий-знойный молодец молотит в охоточку и только довольно покряхтывает. Вот до чего у него пищеварительная система железобетонная! Гвозди может переваривать! Вместе с шурупами!

            Нет, вы не подумайте чего неприличного. Мужик он вполне даже  нормальный. Бункеровщиком работает на нашем орденоносном цементном заводе. Соответственно – специфические условия. При которых в метре от тебя уже никого не видно, зато всех слышно, потому как в воздухе от пола до самого потолка постоянно висит цементная пыль, которая закрывает зрение, но усиливает слышимость. Соответственно – зарплата и пенсия по «горячей сетке». Ваське до пенсии всего три года осталось. Он уже по здешним цементным меркам миллион лет отработал в этих невыносимых для нормального человека скотских условиях. Естественно, привык. Человек, он ведь тварь такая, которая ко всяким условиям привыкает. Даже к нечеловеческим.

            Да! И вот раз в неделю (а с получки и аванса обязательно) Васька покупает себе в нашем «тридцатом» большой пакет этих самых медовых – и прямо там, в магазине, не удерживается и хоть один, но обязательно сожрёт. Девки магазинные, продавщицы, сначала на него с жалостью смотрели. Дескать, во как оголодал человек без сладкого! Прямо в торговом зале пожирать кидается. А потом привыкли и теперь даже иронизируют слегка.

─ Ну, как? ─ спрашивают. ─ Мёду много? Не слипается кой чего?

            ─ В самый раз, ─ не смущается Васька. ─ Самый кадибобер. И водки мне, пожалуйста, свешайте две бутылки. Чтобы потом не бегать.

            Нет, вы поняли ─ сразу две! Вот что значит серьёзный человек! Такой в догонячки играть не будет! В хоронюльки тоже! Сразу поймает и морду набьёт! Без всяких предисловий на тему суровости быта!

            Приятелем у Васьки ─ Петька Афиногенов по кличке Доширак. Это потому, что Петька питается исключительно этой прессованной китайской лапшой быстрого приготовления (залил кипятком, пару минут подождал ─ и извольте жрать, пожалуйста!). А чего ему этим хавном не питаться, если работает он слесарем-наладчиком в ОАО «Инвест Интернейшенл», в советские времена – макаронная фабрика имени Клары Цеткин. Которую местные острословы давно и до того прочно переименовали в Целкин, что даже тогдашнее фабричное начальство зачастую так в документах и писало ─ «имени ЦеЛкин», через «эл». Из-за чего регулярно в виде клизмы получало большой прокисший арбуз от горкома тогдашней единолично правящей партии. Потому что горкомовские в таком переименовании усматривали преступное глумление над фамилией одной из видных деятельниц мирового революционного движения.

            Возвращаюсь к Петьке. Он ведь как лихо приспособился! В переодевалке, после смены, он сунет себе в трусы, аккурат под свои волосатые помидории, два-три пакетика (больше ─ нельзя; на вахте могут застукать) ─ и спокойненько идёт с этими наполненными труселями домой. Красота! На харчи тратиться почти совсем не надо! Если только заварки купить и сахара. Ну, и, конечно, водки. Без водки эту гадость жрать категорически невозможно. Это же сплошная химия! Отбрасывание коньков может запросто  наступить, если  водкой не обеззараживать!

            ─ Это же сплошная химия! ─ так и говорит Дошираку сосед его, Иван Степанович Громов, степенный человек, отец, между прочим, пятерых детей. ─ От неё же стоять не будет!

            ─ Не сцы, Степаныч, ─ успокаивает его Доширак. ─ Когда надо – встаёт. Проверено, и не раз. Не подводит на досуге.

            Иванстепановичевы опасения насчёт «вставания» имели под собой вполне конкретную причину: он уже давно сватал Петьке племянницу свою Дуську из пятнадцатого гастронома. Дуське уже скоро тридцатник. Давно пора создать здоровую, морально крепкую семью, а она всё никак. Всё в девках ходит, в кларах целкиных,  и, как начал подозревать Иван Степанович, от такого своего заятнувшегося девичества уже начала потихоньку поблидовывать. Вот ведь тварь! Дождаться не может! Он ведь Петьку-то уже почти уломал! А не дай Бог Петька про её проблидушки прознает? Тогда, конечно, какое ей замужество! Так и останется до самой смерти в своём пятнадцатом медовыми пряниками торговать, пребывая в незарегистрированном блидовитом состоянии.

            ─ Хоть бы ты людей постеснялась, шалава, ─ ласково говорит он ей при встречах. ─ Я же тебе, кобыле, как лучше хочу.

            ─ Об чём вы, дядь Вань? ─ начинает строить из себя невинную девочку ─ це… деятельницу революционного движения Дуська и даже капризно так, сердечком, губёнки свои развратные сморщивает.

            ─ Всё об том же, ─ начинает не на шутку сердится Иван Степанович и показывает Дуське свой здоровенный кулак.

            ─ Поняла?

            Дуська презрительно морщится, но на рожон не лезет. Молчит, только ехидно хмыкает. Соображает, шалава, что дядя ─ он такой. Он и на самом деле приласкать может. Мало не покажется. Летать будешь по углам, как порхающая бабочка. Или птичка колибри.

            А что касаемо наших баранов, Медового с Дошираком… Если уж начистоту, то какие к ним могут быть социально-половые претензии? Да никаких! Совершенно! Живут себе люди и живут. Пряники кушают и лапшу эту смертельно-пакостную. Водкой запивают, чтобы раньше времени ласты свои пролетарские не склеить. Имеют полное конституционное право. Так что идите вы все со своими нравоучениями к этой самой маме, которая ядреня, если не сказать откровеннее!

            И всё бы так и дальше кудряво продолжалось, но только летом свалилось на улицу из городской администрации интересное известие: улица во втором квартале запланирована к сносу. Население, естественно, будут переселять к чёрту на рога, то есть, в квартиры в новом микрорайоне. Нет, ничего такого уж совершенно неожиданного в этой новости не было: назревал этот прыщ уже давно, разговоры ходили не первый год, но всё равно прорвался он, как снег на голову. Опять же удивила совершенно непонятная стремительность: сколько лет  сиднем сидели, хрен без соли сколько лет жевали ─ и вдруг «ах!», «ох!», «покос скосили!», «давайте быстрее: вокзал отходит!». Собирайте свои вонючие манатки – и чтобы через два месяца вашего духа здесь не было! Тем более, что квартиры уже построены и ждут – не дождутся своих разлюбезных хозяев, этих работников исключительно физического труда, потому что умственного на их улице отродясь не водилось. Кроме, пожалуй, единственного и неповторимого  Егора Сахарённого, который опять же при Советской власти (ну, никуда от ней не денешься!» Старость меня дома не застанет!») работал в пединституте преподавателем марксистско-ленинских наук, а сейчас мается дурью в частном охранном предприятии, которое носит грозное название «Барс» (почти что Целкин).

            Медовый с Доишраком от известия о переселении тоже заметно приуныли. Оно и понятно: что тот, что другой жили в собственных, крепких ещё домах, у каждого при доме имелся палисадник и небольшой, но опять же собственный садик-огородик. Да и вообще, какая это прелесть: весной или летом выйти поутрянке на своё персональное крыльцо, расстегнуть ширинку и побрызгать прямо с крылечка, стараясь достать струёй до цветочной клумбы, чтобы специально не поливать! А вокруг яблоньки, вишенки, сливоньки… Красота! А тут запрут в бетонные коробки на каком-нибудь десятом этаже – и дыши там бетоном, и тыкайся лбом в этот же самый бетон. А уж об свободно побрызгать даже и не мечтай! Нет, можешь, конечно, высунуть свой могучий шланг в окно и осуществить с десятого этажа. Но это чревато. Запросто в околоток угодишь за нарушение нравственности. Особенно если кому прямо на темечко напрудонишь.

            ─ Может, в  деревню уехать? ─ советовался Медовый с Дошираком. ─ Хоть в то же Покровкино! А чего? Места хорошие. Лес рядом, холостых баб навалом. Деньги есть дом купить. А?

            ─ А на работу как добираться? ─ хмыкал в ответ Доширак. ─ До твоего цементного – часа два с гаком. Да и назад тоже. За смену навалдохаешься да в автобусе натрясёшься. Никаких баб не захочешь от такой радости.

            В ответ Медовой скучнел лицом: Доширак говорил правильно. Большая радость мотаться на такие расстояния!

            ─ Ну, а ты-то чего думаешь? ─ спросил он  приятеля.

            ─ А чего? ─ пожал тот плечами. ─ Деваться некуда, придётся переезжать. Хотя конечно! Может, и на самом деле на этой дуре жениться? Вдвоём-то в том бетоне веселее будет.

            ─ Само собой, ─ согласился Медовый. ─ Дуська девка справная, сисястая. Да и жрать будешь по-человечески, а не эту свою химию. А то, что рябая и прыщ на носу, так это, как говорится, с лица воду не пить. Лишь бы человек был хороший. И блидовал поменьше

            А через неделю после этого разговора Медовый заболел. Чёрт его знает: всю жизнь здоровый был как бык, а тут на тебе –  давление! Откуда у такого бычары может быть давление? У него за всю жизнь и понос-то приключался всего пару раз, не больше! Эх, жизнь-чешуя, не хочу я ни… чего!

            И вот залёг он у себя в доме, лежит и только страдальчески морщится от горячих уколов, которые ему каждый день приходит делать участковая сестра, та ещё бикса номер восемь. Она как первый раз к Медовому пришла, то сразу глазками своими млядскими – зырк, шырк по сторонам! Уже прослышала, что дома под снос, что квартиры здешним проживающим дают, отсюда понятный интерес: как бы за какого здешнего уличного дурака моментально замуж выскочить, чтобы  с ненавистной общагой распрощаться? Нет,  никакую крепкую российскую семью можно и не заводить, она на этом не настаивает! Ей просто общага надоела. А за фиктивное расписывание она, Лидочка, и заплатить может. Например, тысяч … надцать. У неё больше нет. Пока ещё не заработала. А, Василий Гондурасович? Вы как насчёт брачной регистрации?

            Нет, она ничего девка, эта Лидочка! Сиськи, жопа ─ всё при ней, всё аккуратно, всё выпукло. Есть за что подержаться ─ но не больше того. Больше только после ЗАГСА.

            Услышав такое суровое условие, Медовый призадумался. Вот ведь думает, чертовка какая! Прям в открытую предлагает зафиктивничать! Дело, конечно, не в этих …надцати тысячах. Ему, Василию, они, по большому счёту, без особой надобности. Он и сам нормально зарабатывает. Хотя… с одной стороны, резон есть: медсестра всегда будет под боком. Уколы, таблетки, клизмы, градусник ─ всё будет рядом, всё на мазИ. Можно надеяться, что спокойно помереть не даст, если только сама нарочно в гроб не загонит. А чего ей? Зарегистрируемся, а после свадьбы уколет вместо магнезии каким-нибудь стрихнином – и здравствуй. Протопоповское, принимай своего верного сына! А сама – полновластная хозяйка в  новенькой квартирке. Можно мужиков водить. Каких-нибудь хирургов-анестезиологов.

            И до того его эти сомнения с противоречиями достали и запутали, что Медовый даже худеть начал. Лидочка тут же забеспокоилась.

             ─ Вы чего, ─ спрашивает. ─ А, Василий? У вас ещё, что ли, чего болит? Желудок как? А каловыделение?

            ─ Всё нормально, ─ успокоил её Медовой. ─ И желудок, и кишки. На толчок сажусь – полный набуровываю.  С верхом.

           ─ Тогда вы меня не пугайте, ─ вроде бы успокоилась Лидочка. ─ А то, знаете,  наши с вами перспективы могут запросто усугубиться, даже и не начавшись.

            Быстро сказка сказывается, да ни хрена толкового от этой сказки не делается. Я давно заметил: как чего загадаешь – хрен тебе, а не салазки! Пешком ходи! Не барин! Так что разрешилось всё удивительным и совершенно  непредсказуемым образом: Дуська вышла замуж за Шурку-парикмахера,  и то ли с перепугу, то ли от застоявшихся, а теперь разгулявшихся гормонов народила ему уже пятерых (и, кажется, опять ходит с пузом и довольной мордой). Медсестра Лидочка укатила в родную деревню, потому что у неё заболела мать, и некому за ней, кроме Лидочки, ухаживать. Медовый и Доширак так и остались холостыми, что их не особенно напрягает. Тем более, что квартиры у них в одном подъезде, на одном этаже, и даже дверь в дверь. Так что в гости друг к дружке они ходят регулярно, и обязательно с бутылками. Чего и всем желают.